принимались в кадр Красной армии. Сам Устюгов, судя по его учетным документам, был призван в Красную армию 16 марта 1943 г., то есть через три недели после подачи заявления добровольца[943].

Как и в случае с 6-м Сталинским корпусом, в 30-й Уральский добровольческий танковый корпус допускалось разбронирование ценных работников, пожелавших стать добровольцами. В итоге удалось подобрать очень хороший состав: рабочих насчитывалось 73,3 процента, служащих – 18,7 процента, а колхозников – лишь 8 процентов. Многие являлись передовиками производства. Например, 1235 добровольцев были стахановцами[944], а 36 процентов личного состава умело водить автомашину или трактор[945]. «Корпус в основном считаем сформированным, – подводил итог командир корпуса генерал-лейтенант танковых войск Г.С. Родин в своем письме в ЦК ВКП(б) 24 апреля 1943 г. – Мы получили прекрасный народ – добровольцев. Возраст их в основном 1910–1923 годы [рождения]. Физически крепкие. 95 процентов из рабочих и служащих…»[946]

В свою очередь, представитель Главупраформа Красной армии полковник административной службы Макаров, проверявший результаты укомплектования корпуса, докладывал своему руководству: «Личный состав по заявлению командиров всех соединений и частей корпуса качественно очень хороший, могущий в настоящее время выполнять боевые задания»[947].

Также следует отметить, что поскольку корпус формировался за счет разбронируемых рабочих оборонных предприятий, то среди его рядового состава (5953 человека) и младшего начальствующего состава (2418 человек) не оказалось ни одного фронтовика, что для пополнений середины войны было уже большой редкостью[948]. По этой же причине среди личного состава была значительная прослойка молодежи 1921–1922 годов рождения, ресурс которой в масштабе всей страны был полностью израсходован еще в первые месяцы войны. Более того, большинство добровольцев ранее в армии не служили. Поэтому в частях немедленно создавались мандатные комиссии, выяснявшие степень подготовки и физическое состояние прибывавшего пополнения.

Особенностью формирования 30-го Уральского добровольческого корпуса было то, что он не только комплектовался добровольцами, но и практически полностью получил материальную часть за счет сверхплановой продукции уральских предприятий. В этом отношении в лице последнего крупного добровольческого соединения Великой Отечественной войны тема делегирования материальной нагрузки на места была доведена до логического завершения. В историческом формуляре Уральского танкового корпуса есть лаконичная запись: «Все, начиная от пуговицы на красноармейской гимнастерке до тяжелых танков для корпуса, трудящиеся Урала купили на свои средства»[949]. Во внеурочное время было построено 202 танка Т-34, 7 танков Т-70, 16 самоходных установок СУ-122, 71 бронеавтомобиль БА-64, десятки артиллерийских и минометных систем, стрелковое вооружение[950].

Уже 23 октября 1943 г. за боевые заслуги 30-й Уральский добровольческий корпус приказом НКО № 306 был преобразован в 10-й гвардейский танковый корпус.

К особенностям формирования сибирского и уральского добровольческих соединений можно отнести то, что они комплектовались красноармейским составом на огромной территории Сибирского и Уральского регионов. Одно соединение могли комплектовать десятки районных военкоматов, отбиравших добровольцев. Это позволяло отбирать в корпуса лучших, однако замедляло формирование, боевую учебу и сколачивание подразделений и штабов, особенно когда требовалась замена непригодного к строевой службе контингента. В то же время для корпусов не было предусмотрено возможности пополнения с малой родины, и уже после первых боев они пополнялись маршевым пополнением из армейских запасных полков. Таким образом, добровольческое ядро в них достаточно быстро размывалось. О формировании запасной части специально для питания подготовленными резервами 30-го танкового корпуса, а также об обязательном возврате раненых после излечения в корпус «для сохранения принципа комплектования корпуса только за счет добровольцев» ходатайствовал перед начальником Главупраформа командир корпуса генерал-лейтенант Г.С. Родин[951]. Однако его предложение не было поддержано.

Как видно, во второй половине 1942 г. и 1943 г. добровольческие соединения формировались уже скорее в порядке исключения и в силу этого обстоятельства строились как отборные войска. На это, безусловно, указывало само почетное наименование сибирского соединения «Сталинский», не присваивавшееся в течение войны другим формированиям Красной армии. Также в порядке исключения корпуса укомплектовали молодым составом, разбронировав рабочих оборонных заводов. Большое внимание уделялось физической пригодности кандидатов, в то время как в начале войны этот аспект нередко игнорировался.

Женщины в Красной армии и женские добровольческие формирования

Нельзя не сказать и о еще одном важном источнике комплектования Красной армии людьми, в том числе добровольцами, – о женщинах. Особенность этого контингента состояла в том, что основная масса граждан СССР женского пола не была обязана военной службой и не подлежала воинскому учету. Согласно статье 13 закона «О всеобщей воинской обязанности» 1939 г., военное ведомство имело право «брать на учет и принимать на службу в армию и на флот женщин, имеющих медицинскую, ветеринарную и специально-техническую подготовку, а также привлекать их на учебные сборы». В военное время женщины, имевшие такую подготовку, могли быть призваны в армию и на флот для несения вспомогательной и специальной службы. Поэтому уже в первые дни войны были мобилизованы врачи и медперсонал 1905–1918 гг. рождения. В целом во время войны в действующей армии женщины составляли 41 процент фронтовых врачей, 43 процента военных хирургов и военных фельдшеров, а также 40 процентов санинструкторов и санитаров[952].

Тяжелые обстоятельства войны вынудили руководство страны существенно расширить перечень должностей в войсках, на которые принимались женщины, а также изменить порядок комплектования ими рядов Красной армии. Главной целью призыва женщин являлась замена мужчин на должностях тыловых и небоевых частей Красной армии для отправки их на фронт.

Особенно интенсивно женщинами замещались должности в тыловых службах, войсках ПВО страны, войсках связи с весны 1942 г., когда в связи с фактическим исчерпанием довоенного ресурса военнообязанных сложилась крайне напряженная обстановка с комплектованием войск действующей армии. Хотя законодательство об обязательной военной службе не претерпело изменений, фактически в этот период по крайней мере часть советских женщин молодых возрастов призывалась на военную службу в порядке мобилизации без учета наличия у них специальной подготовки, оговоренной законом «О всеобщей воинской обязанности» 1939 г. 26 марта 1942 г. во исполнение постановления Государственного Комитета Обороны СССР от 25 марта 1942 г. вышел приказ НКО СССР о мобилизации 100 тыс. девушек в войска ПВО. В октябре 1942 г. по решению ГКО была проведена вторая массовая мобилизация женщин в войска ПВО. К январю 1943 г. по комсомольским путевкам туда пришли 123 884 девушки-добровольца. В течение 1942 г. трижды в общей сложности 120 тыс. женщин было призвано в Красную армию по мобилизации (постановления ГКО № 1595сс от 13 апреля и № 1618сс от 18 апреля[953], приказ НКО № 0024 от 23 октября 1942 г.[954]) и еще 100 тыс. девушек – в порядке комсомольской мобилизации (постановление ГКО от 25 марта № 1488сс).