Моим новым инструктором оказался азиатский парень. Мне было довольно сложно понять его английский (притом, что чаще всего он кричал «Тормоз!» или «Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет!!!»), кроме того, он постоянно был на взводе, так как пытался бросить курить.

Наш первый урок состоялся вечером. После получаса езды по встречной полосе инструктор достал сигарету и закурил.

– Это моя первая сегодня, – сказал он.

Наш следующий урок был утром, он сразу же зажег сигарету и опять сообщил, что это первая за день.

Каждый раз, когда он видел меня, его рука инстинктивно тянулась к пачке. Я накатывал положенные пятнадцать часов на старенькой машине Клэр. Она была искренне поражена, когда узнала, что я понятия не имею о значении прерывистой белой линии («возможно, они хотели сэкономить на краске») или о том, почему иногда посередине улицы появлялась линия в виде зигзага («наверное, кто-то напился»). Она истошно вопила, когда я пытался обогнать поворачивающий автобус, неправильно перестроившись из ряда в ряд, и все это с единственной целью – снова выехать на полосу встречного движения. Такую же реакцию продемонстрировал мой инструктор, когда, меняя ряды, вместо того чтобы добавить газу, я давил на тормоз.

Он зажег сигарету:

– Это моя первая сегодня.

Мне было интересно, на сколько у него еще хватит терпения.

Однажды ночью нас разбудила пожарная сирена. На улице было полно соседей, и все они куда-то напряженно всматривались. Клэр спросила, не кажется ли мне, что нам тоже было бы лучше выйти на улицу. Но мне никогда не казалось, что следует выходить на улицу в четыре часа утра. Возможно, я был не прав, потому что рядом горело здание.

По дороге на работу я обратил внимание, что сгорела подземная парковка. Кто-то поджег «форд» Клэр. От него почти ничего не осталось, кроме скелета и противоугонного устройства, которое иронично висело на бесполезном рулевом колесе.

Я хотел надеяться, что это просто чьи-нибудь детские шалости, а не намерение допустить меня на дорогу. Элизабет рассказала, что в Стенморе появился маньяк, уничтожающий «форды». Вероятно, мы стали его жертвой. Как бы то ни было, не оставалось никаких сомнений, что Провидению не было угодно, чтобы я научился водить.

Каникулы на горнолыжном курорте стали единственным спортмассовым мероприятием нашего коллектива, но его периодически охватывала страсть к менее изощренным способам поддержания себя в спортивной форме. Одну неделю все девочки прозанимались йогой, следующую неделю мужская часть издательства (кроме Джеймса) поднимала тяжести. Сквош пережил несколько взлетов и падений, рьяным его поклонником был Брэд, который и там проявил себя как отменный стратег.

Каждый год Брэд занимался немного с местной футбольной командой. Естественно, она регулярно выигрывала соревнования. Мода на бокс приходила и уходила. Некоторые посещали боксерский зал, который открылся прямо в нашем здании. Карли пыталась вместе со мной поднимать тяжести, но, так же как и я, она не смогла увлечься этим занятием. Однажды Дом и Дез играли в четвертом дивизионе австралийской регбийной лиги.

Люди часто приходили на работу с желанием отправиться на пробежку в обеденное время, но чаше всего убегали не дальше паба. Однажды Эш взял с собой на пробежку Карли и Элизабет. Вернувшись, он признался, что девушки бежали так медленно, что ему приходилось постоянно смотреть на свои ноги, чтобы убедиться, что они движутся.

Спортивный зал то становился популярным, то предавался забвению. Один год все прозанимались в «Гайд-Парке», на следующий дружно перешли в «Спортивный зал Католического клуба» (кажется, я был единственным евреем среди его членов). Я чувствовал, что даже спортивные тренажеры наслаждаются своей популярностью.

Все сидели на каких-то странных диетах. Эш не ел ничего, кроме суши и тунца. Дез жил только на китайской лапше быстрого приготовления, потому что она была дешевая. Диета Криса состояла из равных частей пива и кислорода. У Элизабет появилось необычное аллергическое заболевание: ее губы раздувались, как будто в них ввели изрядную дозу ботекса, а веки превращались в шарики для пинг-понга, если она съедала что-нибудь кроме курицы и картошки. Особенно ярко ее ужасающаяся трансформация происходила под влиянием шоколада, и я иногда оставлял шоколадные плитки на ее столе, надеясь посмотреть, как ее голова в конце концов взорвется.

Я начал тренироваться в боксерском зале и понял, что забыл все, чему меня учили, кроме врожденного навыка потеть. Единственным доступным для меня упражнением оставались прогулки к бару гостиницы «Виндзор». Мой живот не мог не отреагировать на это и стал раздуваться, как лицо Элизабет. Я поправился на десять килограммов, избыточная масса моего тела состояла исключительно из пузырьков, которые возникают в результате уникальной химической реакции, когда карри соединяется с пивом.

Я решил худеть вместе со знаменитостями – избавиться от лишнего жира, как Калиста Флокхарт, или голодать, пока не приближусь к формам Джери Халиуэлл. Из «Вуманс дэй» я узнал, что главной идеей диет всех знаменитостей было ограничение потребляемых сложных углеводов. Их много в рисе, хлебе, картошке и макаронах – словом, во всем, от чего ты можешь почувствовать себя сытым. Если не считать пива.

По совету Эша я стал придерживаться правила: никаких сложных углеводов после трех часов дня. В течение шести недель каждый вечер я ел жареное мясо и овощи и постоянно ходил голодным. Я пытался заполнить пустоту своего тела минеральной водой, но от этого лучше не становилось, тогда я переключился на пиво. Для того чтобы превратить куриные грудки с салатом в человеческую пищу, мне требовалась пара бутылочек пива, восемь бутылок превращали ужин в пиршество.

На протяжении всей диеты я почти постоянно пил, но через день ходил в «Католический спортивный зал» и каждое утро делал по несколько сотен приседаний, в результате чего через полтора месяца похудел на четыре килограмма. Я стал читать книги о здоровом питании и изводил всех знакомых разговорами о том, как неправильно они питаются. Я понял, что мне была нужна совсем не диета, а, скорее, определенный режим. Я любил формальные правила, которые нужно выполнять, чтобы добиться какой-либо формальной цели. Это было что-то вроде профессиональной спортивной подготовки.

Особенно меня потрясла Лиза, похудевшая за два месяца на десять килограммов, чтобы влезть в свое свадебное платье. Она использовала диету Аткинса (так же как и Дженнифер Анистон), вообще исключавшую из рациона сложные углеводы. Первые две недели вам разрешалось есть столько мяса, птицы, рыбы, масла и сыра, сколько в вас помещалось, плюс две кружки салата, стручкового перца и оливок. И все. Целью такого подхода было создание искусственного кетоза – как при голодании. Тело «думает», что ему не хватает энергетических веществ, и начинает сжигать собственные жировые запасы. По сути, человек, придерживающийся такой диеты, съедает сам себя. С сыром. На вводной стадии запрещен алкоголь и кофеин (и, возможно, танцы, песни и совместное загорание на солнце).

Первоначальная реакция была просто удивительной: я стал сходить с ума. Мои сотрудники назвали это «куриным бешенством» – состояние постоянного, необоснованного, жесткого разочарования, вызванного тем, что в течение всего дня ты не ешь ничего, кроме курицы. Я не мог ни на чем сконцентрироваться. Мне казалось, что все вокруг подделывают финансовые отчеты и планируют против меня заговор. Я испытал паранойю и беспокойство, которые переносит человек, желающий бросить курить. Я заказал билет на самолет, рассчитав, что уйду из дома еще до того, как приду туда, а потом взбесился, когда агент не смог доставить мне его вовремя. Элизабет подчас приходилось физически сдерживать меня, чтобы я не причинил увечий производственному редактору. Может быть, это происходило из-за алкогольной абстиненции, может быть, сложные углеводы помогали телу вырабатывать серотонин, может быть, куриное мясо всасывало в себя все гормоны. В конце концов все прошло, и на вторую неделю диеты по Аткинсу я почувствовал себя свежим и здоровым. Чтобы убедиться, что вы достигли желаемого кетоза, можно использовать специальные домашние тест-полоски на кетоновые тела, которые обычно применяются диабетиками. Ты просто писаешь на полоску и надеешься, что она станет фиолетовой.