Эта ночь оказалась, наверное, самой тяжелой в его жизни. Сделай он тогда одну-единственную ошибку (например, неправильно определил бы высоту волн или местоположение корабля), ускользни от глаз наблюдателей и его собственных хотя бы маленькое пятнышко на воде, не освети луч прожектора хоть одну шальную мину — и могла бы произойти страшная беда, а количество погибших превысило бы число жителей тогдашних Реховота и Ришон-ле-Циона, вместе взятых.

Шторм усилился, и механикам пришлось запустить двигатель на полную мощность. Из-за плотной завесы дождя и качки искать мины становилось все труднее. Прожектора отчаянно пытались прорезать густой занавес ночи. Глаза «смотрящих» все напряженнее вглядывались в темноту.

Нервы у всех были на пределе. На капитанском мостике царило тяжелое молчание.

Йоси ни на секунду не забывал, что везет более пятнадцати тысяч человек по суровому и коварному «морю смерти», в котором невозможно предвидеть, что тебя ждет в следующую минуту. Он помнил, что на дне этого моря лежало несколько тысяч евреев, и знал, что на корабле у него всего пятьдесят спасательных жилетов. «Ты должен это сделать, — твердил он себе. — Ты должен это сделать. На тебя возложена великая миссия, и ты обязан ее выполнить». И вдруг, когда небо осветили первые лучи солнца, он увидел румынский маяк, обозначавший на карте конец «маршрута смерти». Опасная «тропинка» была пройдена! У Йоси возникло ощущение, будто они шли по ней целую вечность, но в действительности они миновали ее довольно быстро и даже не отклонились от графика.

На капитанском мостике все с облегчением вздохнули. На палубу начали выходить пассажиры.

Йоси улыбнулся, потянулся и пошел в трюм пить чай, а Гад Гилб положил голову на штурвал и мгновенно отключился.

Однако время для полного расслабления еще не настало. Ведь впереди их ждали новые и не менее трудные испытания — Босфор, Дарданеллы и жаждущий их проучить флот его величества.

Возле маяка «Пан-Йорк» и «Пан-Крессент» свернули на восток, еще через какое-то время — на юг и со скоростью десять миль в час поплыли в направлении Босфора. Они прибыли туда, как и планировали, в субботу в полдень.

Необходимость появиться там именно в это время объяснялась тем, что в этот час на турецкой санитарной станции, где входящие в Босфор суда проходили обязательный досмотр, должен был дежурить подкупленный генерал, с которым за две недели до этого встретился и поговорил по душам Мойше Перельман. «Англичане, — рассказал генерал Перельману, — требуют от нас задержать ваши корабли под любым предлогом, причем невзирая на международный закон, запрещающий препятствовать кораблям проходить через проливы, и мы вполне можем это сделать. Ведь в процессе санитарного досмотра всегда можно к чему-нибудь придраться. Мы можем сказать, например, что ваши суда не соответствуют санитарным нормам, вызовем военных, арестуем корабли, и англичане, таким образом, добьются своего».

Когда «Пан-Йорк» и «Пан-Крессент» подходили к Босфору, Йоси очень волновался. Слишком много факторов работало против них. «Если генерал нас подведет, — думал он, — все наши усилия окажутся напрасными и Эрнест Бевин почувствуют себя победителем». Однако все прошло на удивление гладко.

У входа в пролив на борт «Пан-Йорка» поднялась группа мрачного вида полицейских и офицеров санитарной службы, и после досмотра корабля их начальник хмуро заявил, что подписывать разрешение на проход через пролив не будет.

— Понимаю, понимаю, — сказал Йоси и как бы невзначай протянул ему позолоченную ручку. — А может быть, все-таки подпишете, а? По-моему, такой хорошей ручкой грех не подписать. Тем более что теперь она ваша.

Начальник смущенно взял ручку и неуверенно спросил:

— А как насчет моих товарищей?

— Не волнуйтесь, — успокоил его Йоси, — товарищей тоже в обиде не оставим. — И раздал всем спутникам начальника по такой же ручке. — Кстати, — спросил он, — вы не знаете, который час? — Офицер взглянул на часы. — Ай-яй-яй, — покачал головой Йоси. — Такой уважаемый человек, а не стесняется надевать на руку такие дешевые часы. По-моему, вам больше подойдут вот эти. — И вручил ему золотые. Такие же часы он раздал и всем остальным, а в придачу дал каждому еще и по золотому соверену. — Ну что? — спросил он, закончив раздавать подарки. — Этого достаточно?

— Вполне, — кивнул начальник, подписывая разрешение, и дал своим подчиненным знак покинуть корабль.

Когда командующий английским флотом узнал, что «Пан-Йорк» и «Пан-Крессент» пропустили через Босфор, он был взбешен. У англичан с турками была договоренность, согласно которой офицеры санитарной службы должны были к чему-нибудь придраться, задержать корабли и известить об этом английского консула. Чтобы узнать, почему это не было сделано, командующий немедленно позвонил тому самому генералу, которого подкупил Перельман. Однако к этому моменту генерала уже и след простыл, и ему пришлось разговаривать с дежурным, который объяснил, что сейчас суббота, у генерала выходной и он будет только в понедельник. Когда же англичанин потребовал его срочно разыскать, дежурный сказал, что сейчас генерала нет в городе, но как только он вернется, то обязательно перезвонит, и попросил англичанина оставить свой номер телефона. Англичанин не знал, что обо всем этом Перельман договорился с генералом заранее.

Войдя в Босфор, корабли сделали небольшую остановку в Стамбуле возле причала, застроенного большими кафетериями, взяли на борт нового лоцмана и отправились дальше. Пассажиры высыпали на палубы, чтобы полюбоваться красивыми пейзажами, а Мойше Перельман стоял на стамбульском причале и провожал корабли глазами. Возле него, спиной к морю, стояли трое сотрудников английского посольства, с которыми он был знаком и которые, по-видимому, еще не знали о том, что произошло, и он услышал, как один из них злорадно сказал: «На этот раз мы им здорово врезали!»

Теперь кораблям предстояло пересечь Мраморное море и дойти до Дарданелл, причем прибыть туда они должны были не позже двенадцати ночи в воскресенье, то есть еще до того, как генерал вернется на работу, поскольку он должен был вернуться туда в понедельник до восхода солнца.

«Пан-Йорк» и «Пан-Крессент» находились в пути гораздо меньше, чем «Кнессет-Исраэль» и «Эксодус», и на них не шла такая оживленная культурная и общественная жизни, поэтому и взрослым и детям приходилось развлекать себя в основном самостоятельно. Однако по размеру эти суда были гораздо больше, и подготовлены к плаванию они были очень тщательно, поэтому пассажиры чувствовали на них себя гораздо удобнее. Правда, во время раздачи пищи несколько раз возникали конфликты, но на кораблях, где находилось в общей сложности более пятнадцати тысяч человек, такие инциденты были практически неизбежны.

На «Пан-Йорке» завязался роман между болгарской девушкой и румынским парнем. Поначалу они не знали, как друг с другом заговорить, потому что девушка говорила только на ладино, а парень — по-румынски и по-французски, но их выручил один из членов испанского экипажа. Он знал и ладино, и французский и вызвался быть переводчиком. Как говорится, были бы влюбленные, а переводчик всегда найдется…