Гудукас посмотрел на табло, висевшее в зале заседаний:

— Восемь восемьдесят пять. Упали на двенадцать центов.

Скотт повернулся, чтобы посмотреть на экран, нашел «Кодеско», цену и объем продаж. Все это было настоящим.

— Сколько они стоили сначала, когда ты купил свои акции?

— Девять и пять.

— То есть сейчас ты их можешь выкупить и заработать…

— Шесть тысяч, — не задумываясь сказал Гудукас.

Экран мигнул, и цена упала до восьмидесяти восьми восьмидесяти.

— Боже мой! Что, уже началось?

— Возможно. Сколько берешь?

— Может быть, сто десять.

Гудукас закудахтал, как курица.

— Хорошо, хорошо. Сто двадцать пять.

— Вот это уже лучше. Но сто пятьдесят легче умножать.

На экране появилась новая цифра. Акции «Кодеско» подешевели еще на пять центов. Восемь семьдесят пять. Это значило пятнадцать тысяч для Гудукаса. Именно столько потерял Скотт, не приняв решения две минуты назад и не купив акции по цене один к пятидесяти.

— Сто пятьдесят.

— Ну наконец-то.

Скотт продал сто пятьдесят тысяч акций «Кодеско», которыми он не владел, взяв их взаймы, как это и делалось в таких случаях у брокерской конторы Гудукаса. В момент сделки они стоили восемь семьдесят пять. Сто пятьдесят тысяч акций по восемь семьдесят пять — это один миллион триста двенадцать тысяч пятьсот. Когда он выходил из конторы, акции «Кодеско» по-прежнему стоили восемь семьдесят пять. Он уже заработал пятнадцать тысяч.

Дождь со снегом, ветер, зажженные фонари (сегодня еще темнее, чем вчера), облака висят так низко, что, кажется, зацепляются за деревья. Но Скотт просто сиял. Пятнадцать тысяч! Он близится к своей цели. Он едва заставил себя пойти на работу, сесть за стол и начать выписывать страховки — медицинскую, от несчастных случаев, домашнего имущества, автомобильные, «зонтичные страховки».[25]Все платят за то, чтобы сохранить то, что имеют. Скоро он перейдет на другой уровень, будет получать больше, настолько больше, что работа просто не будет иметь никакого смысла.

В конце дня акции «Кодеско» стоили уже восемь с половиной, упав, таким образом, на двадцать пять центов. Тридцать семь с половиной тысяч долларов. Это вам не выплаты по страховке, это преумножение. Что, если акции «Кодеско» не остановятся на четырех или пяти, а упадут до трех или даже двух? Скотт играл с цифрами. Они казались ему такими красивыми. По дороге домой он заглянул в турфирму, а потом с удовольствием выложил на кухонный стол четыре авиабилета.

— Что это? — спросила Линда.

— Атлантис.

— Класс! — воскликнула Руби.

— Что здесь происходит? — спросила Линда.

— Мы что, едем в Атлантис? — спросил Брэндон.

— Когда? — спросила Руби.

— Завтра утром, — ответил Скотт. — Вылет в девять сорок пять из Брэдли. Прямой рейс. Будет неплохо попасть туда к обеду.

— Что такое Атлантис? — спросила Линда.

— Ты что, правда, не знаешь? — переспросил Брэндон.

— Райский остров, Лин, — объяснил Скотт. — Курорт с подводным парком, который можно осмотреть, гуляя по стеклянному тоннелю.

Руби приплясывала вокруг стола.

— Но завтра еще только пятница, — сказала Линда.

— Вернемся в воскресенье вечером. Загорелые и пропахшие морем.

— Пятница — учебный день.

— Ну мама!

— И рабочий день тоже.

— Я уже отпросился, сославшись на болезнь, — сказал Скотт.

Дети рассмеялись, потому что у него в принципе был свободный график, и он мог появляться на работе, когда захочет. Правда, он никогда этим не пользовался.

— Вы прекрасно можете заразиться от меня тем, чем я болею.

Дети снова рассмеялись, а Линда нахмурила брови и наморщила лоб:

— Откуда у тебя такие деньги? Куда ты влез, Скотт? Мы не можем себе этого позволить.

— Вполне можем.

— Чем ты расплатился? Можем ли мы сдать билеты?

— Наши деньги надежно размещены и преумножаются.

— Ты что, выпил?

— Еще нет.

Тут он пожалел о том, что не догадался купить бутылку шампанского. Линда посмотрела на него, потом достала из конверта билеты и посмотрела на них:

— Первый класс? Ты с ума сошел.

— Первый класс! — радостно воскликнул Брэндон.

— Я буду заказывать все, — мечтательно произнесла Руби.

— Скотт! Я требую объяснений! Сию минуту!

Он подошел к ней и обнял ее за плечи:

— Я знаю, как ты любишь солнце. Загар просто прекрасен.

— Надеюсь, я не загорю.

Линда вырвалась из его объятий.

— Просто у меня был удачный день сегодня. Мне жаль тех, кто не умеет радоваться.

— Ты все это заработал? — спросила Руби.

— Что значит «удачный день»?

— На фондовой бирже.

— Ты участвуешь в торгах?

— Ты что, подражаешь своей бабушке-еврейке?

— Как эти ребята-комики из телешоу, — сказала Руби.

Линда повернулась к ней:

— Замолчи и иди в свою комнату. Ты говоришь омерзительные вещи, Скотт.

— Извини, — сказал Скотт. — Я не хотел тебя обидеть. Но что такого в торгах? Я просто сделал ставку, потому что получил кое-какую информацию.

— Сколько ты заработал, пап? — спросил Брэндон.

Скотт прикинул в уме. Не стоит говорить им про тридцать семь с половиной тысяч.

— Семнадцать с лишним тысяч. Пока.

Брэндон расцвел от гордости. Чертовски приятно.

— А стоимость этой поездки составляет всего четверть этой суммы. Все включено. Ну, что скажешь?

Линда посмотрела на Брэндона, который внимательно за ней наблюдал. Потом на Руби, которая даже и не думала идти в свою комнату и едва сдерживалась, чтобы не начать приплясывать по кухне. Он был уверен, что она думала над тем, что случайно сказала. Линда улыбнулась. Это была немного натянутая улыбка. Морщинка все еще пересекала лоб, но она сказала: