— Удачно выступили, капитан, — сказал он. — За кресты и погоны полагалось бы с вас…

— С удовольствием. А погон-то новых нет еще…

По распоряжению князя он звездочки сковырнул немедленно, но дырки выглядели неопрятно.

Миллер тут же достал из кармана пару новеньких капитанских. И где только успел взять?

— Искренне благодарю. За нами тоже не ржавеет. — В полевой сумке Уварова оказалась плоская поллитровая фляжка спирта. Какой смысл занимать половину объема водой?

Брызнули на тканый шелк гвардейских погон, на орденские кресты, отхлебнули, новые товарищи тут же с двух сторон пристегнули ему на плечи переводящие в иной разряд знаки различия.

— Теперь — к делу, — предложил Миллер. — Я — начальник гарнизона. С диспозицией капитана полностью согласен. Предлагаю к передислокации приступать немедленно. С боеприпасами как?

Хуже всех были вооружены казаки. Наганы, шашки, карабины тридцать восьмого года, по сорок патронов на ствол. Два конно-вьючных пулемета Максима-Дегтярева. Воевать не собирались, выезжали на обычные полевые сборы, где больше стипль-чез да вольтижировка.

Гренадеры имели длинные винтовки для несения парадно-караульной службы, но еще и автоматы, как раз на подобные случаи, и четыре ротных пулемета.

— Казакам шашки снять, пулеметы — на отсечную позицию, — распоряжался Миллер. — Метров за пятьсот перед воротами. Поотделе?нно: цепью отсюда досюда, — показал на карте. — При появлении противника в зоне действительного огня — отходить к ограде, отстреливаясь, отнюдь не подставляясь и нанося врагу максимальный ущерб.

Есаул Недожогин кивнул, не вставая. Если впереди него будут диверсанты Уварова, успеет сориентироваться по месту.

— Тебе, Матвей, и думать особо не надо, — сказал Миллер ротному гренадеров. — Копайте окопы поглубже, ходы сообщения, гранатометы расставь. «Печенеги» вам две трети дела сделали. Углубляйтесь. Под Верденом немцы французскую пехоту из траншей двенадцатидюймовками год выбивали. Все, пожалуй. Местность ты лучше меня знаешь. Я буду со всем, что соберу, внутри ограды. Кой-какие опорные пункты имеются. Вы, капитан, — обратился он к Уварову, — представьте мне своего подпоручика. Правда, стоящий офицер?

— Вы даже не представляете насколько. Если в конце на поле боя уцелеет только один человек, это наверняка будет именно Константинов. Закон природы.

— Любопытно будет посмотреть. И хватит рассиживаться. По местам. Выводите, капитан Уваров, своих орлов на передний край. На вас вся надежда.

Валерию почудилось, что в голосе Миллера вдруг прозвучала плохо скрытая неприязнь. Зависть царедворца или просто не показались друг другу. Плевать, нам с тобой детей не крестить. Поглядим, кто себя как в деле покажет.

Уваров успел поднять «печенегов» из напрасно (в том смысле, что не для себя) вырытых окопов, разъяснить им новое задание и во главе с Рощиным направить десять боевых групп (по числу гранатометов) широким веером поперек проезжих дорог и пешеходных троп.

Получил от Константинова очередную гримасу неудовольствия за не устроивший подпоручика приказ.

— Не нарывайся, Митя! Пока ты меня слушал, все было хорошо. Завтра выживем — поручиком будешь, а то и с «Георгием». Без меня — через свой характер и эти звездочки потеряешь…

— Идите к черту, капитан. Накаркаете, не одно, так другое…

— Не дрейфь. Главное, все время перед глазами Его Императорского Величества крутись и стреляй погромче. В люди выйдешь…

Уже сильно стемнело, ноябрь на дворе, хочешь не хочешь. Лучше бы сейчас, конечно, выслать вперед дозор с рацией, а самому устроиться в гостевом доме у громадного, словно в замке Бриана де Буагильбера какого-то, камина, поболтать с господами офицерами о придворной и прочей жизни, а потом завалиться спать под пышное верблюжье одеяло. Даже и в одиночку, хотя девчонки из княжьей прислуги мелькали по коридорам и по двору довольно-таки привлекательные.

Ежели не заговоренные, вполне можно было хоть одну соблазнить на чашку глинтвейна с настоящим графом.

Но — «Наш путь степной, наш путь в тоске безбрежной, в твоей тоске, о, Русь! И даже мглы, ночной и зарубежной, я не боюсь! Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами степную даль. В степном дыму блеснет святое знамя. И ханской сабли сталь!»

Была бы рядом милая девушка, любящая старинные стихи, Валерий мог бы и продолжить: «И вечный бой! Покой нам только снится. Сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица и мнет ковыль…»

Нет, господа, что же вы хотите? Капитану только-только исполнилось двадцать пять, и вдруг пошла служба, покатилась… Дай бог, чтоб не закружилась голова.

С другой стороны, при Екатерине Великой и Александре Благословенном в том же возрасте и генералов хватало.

Так то когда было? Сейчас в сорок капитан — ничего, подполковник — прилично, полковник — соображай, где дачу построить и вовремя свалить с мундиром и пенсией!

А Валерию все равно хотелось, перед боем, перед смертью, как куда повернется, жить весело, читать стихи не себе, а кому-то, песни петь у костра в заснеженном лесу. Рядом с Денисом Давыдовым.

«Деды, помню вас и я, испивающих ковшами и сидящих вкруг огня с красно-сизыми носами…»

Ладно, кому что.

Княжеские егеря верхами проводили по лесным тропам бойцов Уварова, подсвечивая путь мощными фонарями. Впереди бежали знающие здесь каждый метр охотничьи собаки, учуявшие бы любого постороннего, хоть зверя, хоть человека, за полверсты. Обошлось, слава богу. Да и какой дурак попрется в непролазные дебри ноябрьской ночью? На что и был расчет.

Дошли до перекрестка с магистралью Москва — Сергиев Посад — Ростов Великий. Больше ниоткуда к Берендеевке не свернешь. Разве только и вправду, пешком, через заросли, болотины, чащобу и бурелом.

Была еще одна дорога, та, на которой Олега Константиновича перехватили террористы, но, во-первых, она лежала далеко отсюда, во-вторых, в силу своего рельефа спокойно перекрывалась несколькими казачьими разъездами, что и сделали еще до появления Уварова.

Капитан решил, что занимать оборону по линии кюветов и опушке леса нерационально. Если противник подойдет с бронетехникой, сможет, оставаясь в недосягаемости, громить их фланговым артогнем в свое удовольствие. Лучше оттянуться метров на триста к востоку и окопаться позади цепочки переходящих одна в другую грибных полян, имея перед фронтом почти открытое, слегка заболоченное пространство и разреженный березняк с осинником. Тыл же и фланги прикрывал лес настоящий, кондовый. С достаточным количеством естественным образом или от прошлогоднего урагана упавших деревьев. Под стволами и в ямах от вывернутых корней очень удобно размещать огневые точки.

По сторонам от берендеевской дороги, на сотню метров вправо-влево, там, где не было природой подготовленных укрытий, отрыли стрелковые ячейки и пулеметные гнезда. На метр, глубже незачем. Не Верден, как Миллер выразился, устраивать.