После некоторого времени бодрствования, несмотря на возможность сознательно размышлять над проблемой сколько им было угодно, лишь жалкие 20% участников смогли извлечь встроенный кратчайший путь решения. Но дело обстояло совсем по-другому для тех участников, которые не были лишены полноценного ночного сна — сна, завершающегося ранним утренним сном, богатым быстрой фазой. Почти 60% вернулись и испытали момент озарения, и нашли эту хитрую подсказку, что означает троекратное увеличение вероятности появления творческих решений благодаря сну!

Неудивительно, что вам никогда не говорили «пободрствовать над проблемой». Вместо этого вам советовали переспать с ней ночь. Интересно, что такое выражение или близкое по смыслу существует в большинстве языков (от французского dormir sur un problem до суахили kulala juu ya tatizo), что означает: польза сновидений для решения задач или проблем универсальна по всему земному шару.

Джон Стейнбек писал: «Проблема, которая вечером кажется трудной, решается утром, после того как над ней поработал комитет сна». Может, ему стоило добавить слово «сновидения» — комитет сновидений? Похоже, что так. Содержание сновидений, больше чем сновидения сами по себе, или даже само состояние сна, влияет на успех в решении задачи. Несмотря на то что это утверждалось давно, нам потребовалось пришествие виртуальной реальности, чтобы это доказать, — а в процессе убедиться в утверждениях Менделеева, Лёви и многих других ночных специалистов по устранению неисправностей.

И тут появляется мой соратник Роберт Стикголд, разработавший искусный эксперимент, в ходе которого участники исследовали компьютеризированный лабиринт виртуальной реальности. Во время первого ознакомительного этапа он помещал участников в выбранные наугад места в виртуальном лабиринте и просил их найти выход исследовательским методом проб и ошибок. Чтобы помочь запоминанию, Стикголд размещал в отдельных местах внутри виртуального лабиринта объекты, такие как новогодняя елка, каждый из которых был единственным в своем роде и выступал в качестве ориентира или точки привязки.

Почти сотня участников исследовала лабиринт во время первого ознакомительного этапа. Затем половина из них поспала полтора часа, а вторая половина осталась бодрствовать и смотреть видео, причем за ними осуществлялся мониторинг с помощью закрепленных на голове и лице электродов. В течение всех полутора часов Стикголд время от времени будил спящих и спрашивал о содержании их снов, а участников бодрствующей группы просил делиться мыслями, которые приходили им в голову. После полуторачасового периода и примерно еще одного часа, чтобы те, кто спал, преодолели инерцию сна, всех участников вернули в виртуальный лабиринт и вновь протестировали, чтобы проверить, улучшились ли их действия по сравнению с первоначальными.

Неудивительно, что те участники, которые спали, продемонстрировали лучшее запоминание лабиринта. Они с легкостью ориентировались на навигационные подсказки и находили выход из лабиринта быстрее тех участников, которые не спали. Однако новым оказался эффект, вызванный содержаниями сновидений. Участники, которые спали и во сне видели лабиринт или что-то, связанное с этой тематикой, почти в десять раз лучше выполняли задания после пробуждения, чем те, кто спал столько же и видел сны, но их тематика не была связана с лабиринтом.

Как и в своих более ранних исследованиях, Стикголд обнаружил, что сновидения этих супернавигаторов не представляли собой точного воспроизведения первоначального обучающего опыта, полученного во время бодрствования. Например, в одном из сообщений участника о сновидении говорилось: «Я думал о лабиринте и как бы представлял людей как контрольные точки, а потом вспомнил о том, как несколько лет назад путешествовал и видел пещеры с летучими мышами, а они вроде как похожи на лабиринты». В виртуальном лабиринте Стикголда не было летучих мышей, как, впрочем, не было и других людей, и контрольных точек. Ясно, что во сне мозг не просто повторял или воссоздавал в точности, что происходило с ним в лабиринте. Скорее алгоритм сновидения избирательно подходил к ярким фрагментам обучающего опыта, а затем пытался поместить эти новые впечатления в каталог существующего ранее знания.

Подобно проницательному интервьюеру, сновидение выясняет наш недавний автобиографический опыт и умело размещает его в контексте прошлых событий и достижений, создавая богатый гобелен значений и смыслов. «Как я могу понять то, что я недавно узнал, и соединить это с тем, что я уже знаю, и таким образом открыть глубинные новые связи и откровения?» Более того: «Что я совершил в прошлом, что могло бы пригодиться при разрешении новой проблемы в будущем?» Отличная от закрепляющих воспоминаний, которые, как нам теперь известно, являются функцией медленного сна, фаза быстрого сна и акт сновидений берут то, что мы узнали в условиях нового опыта, и пытаются применить это к другим событиям, хранящимся в памяти.

Когда я обсуждал эти научные открытия во время своих публичных лекций, некоторые слушатели ставили под сомнение их истинность, поскольку существует много исторических легенд, в которых рассказывается о людях, спавших очень мало, но демонстрировавших великолепные творческие способности. Довольно часто в таких контраргументах встречается имя изобретателя Томаса Эдисона. Мы никогда не узнаем, действительно ли он так мало спал, как утверждают некоторые, включая его самого. Но точно известно, что Эдисон имел привычку вздремнуть днем. Он осознавал творческий потенциал сновидений и безжалостно эксплуатировал этот инструмент, описывая его как «перерыв на гениальность» (genius gap)[91].

Эдисон, как говорят, ставил кресло сбоку от стола, на который клал блокнот и ручку. Затем он брал металлическую сковородку и переворачивал ее, осторожно помещая ее на пол прямо под правым подлокотником кресла. Будто бы одно это было недостаточно странно, так он еще брал в правую руку два-три металлических подшипника. Наконец Эдисон усаживался в кресло, кладя правую руку на подлокотник и сжимая в ней подшипники. Только тогда он откидывался назад и позволял сну поглотить его полностью. Как только он начинал видеть сон, его мышечный тонус расслаблялся, и он выпускал шарики, которые падали на сковородку и будили его. Тогда Эдисон записывал все творческие идеи, которые наводняли его мозг во время сновидений.

Гений, не правда ли?

Глава, посвященная сновидениям, не будет полной без упоминания об осознанности этого явления. Осознанное сновидение приходит в тот момент, когда человек начинает понимать, что видит сон.

Однако этот термин чаще используется в разговорной речи для описания волевого контроля над содержанием сновидения и возможности управлять этим умением — например, полетами во сне — или даже функциями сновидения, например решением проблем.

Осознанные сновидения еще совсем недавно считались чушью. Ученые оспаривали само их существование, и их скептицизм можно понять. Во-первых, утверждение об осознанном контроле над обычно непроизвольным процессом вносит немалую долю абсурдности в и без того абсурдное явление, которое мы называем сновидением. Во-вторых, как можно объективно доказать абсолютно субъективный посыл, тем более что во время этого действия человек спит?