– Нет, – Оливия внутренне вся сжалась, представив их троих вместе. – Я не могу. – Она оглянулась на кофейный столик. – Газету возьмешь?

Алек посмотрел мимо нее в темноту гостиной и покачал головой.

– Выброси ее, – посоветовал он. А потом предложил с усмешкой: – Почему бы тебе не застелить ею туалет твоей кошки?

Алеку хотелось, чтобы Оливия попыталась оказать ему сопротивление, но едва ли он мог на это надеяться. Если бы он не ощутил упругость ее округлившегося живота, то без этого напоминания о муже Оливии он бы и сам не сумел остановиться. И тогда на очередном заседании комитета Алек не смог бы посмотреть Полу в глаза.

Он нажал на кнопки авторадио, пытаясь найти песню, которой он смог бы подпевать, чтобы в голове просветлело, но на всех программах ловилась только классическая музыка, реклама и песни, которых он не знал. Приехав домой, Алек принял душ. Вода была достаточно холодной, чтобы отрезвить его. Но когда он вытирался, его настигло воспоминание о руке Оливии, ласкавшей его. Ему хотелось стереть это ощущение со своего тела, изгнать мысли о ней.

Алек долго рылся в шкафчиках, пока не нашел желаемое – бутылку текилы, оставшуюся после вечеринки, которую они с Анни устраивали прошлым летом. Тогда они угощали гостей «Маргаритой». Отвернув пробку, Алек глотнул из горлышка. Вот дерьмо! Не напиток, а отрава. Он заставил себя сделать еще глоток и с бутылкой поднялся в спальню. Там Алек разделся и лег в постель, все еще не выпуская бутылку из рук.

Он не забыл ту вечеринку. Анни жарила кур, пока Алек готовил коктейли. Том Нестор ужасно напился, и Анни, внимательно за ним наблюдавшая, в конце концов велела Алеку разбавлять посильнее его текилу. Том относился к той категории людей, кто совершенно преображается, выпив лишнего. Он становился слезливым и принимался выкладывать все свои личные проблемы первому, кто соглашался его выслушать. В тот вечер он оплакивал ссору с женщиной, с которой встречался, и совершенно испортил вечеринку. Анни попыталась заткнуть ему рот: «Том, когда ты пьян, ты болтаешь много лишнего. Ты говоришь такое, о чем пожалеешь, когда протрезвеешь». Но Том, похоже, не мог справиться с собой. Его жалобы и стенания не стихали почти до самого утра. Анни не позволила ему сесть за руль. Она постелила ему в гостевой спальне, но утром они обнаружили его на полу в гостиной под овальными витражами.

Алек лежал, почти не шевелясь, позволяя воспоминаниям приходить и уходить, но алкоголь не помогал снять возбуждение. Оно не ослабевало, перебивало воспоминания, подкидывало соблазнительные образы: груди Оливии, белые и гладкие, словно светящиеся в неярком свете; тонкая золотая цепочка между ними; твердые соски под его пальцами. Алек сделал еще глоток текилы, пытаясь удержать в памяти лицо Анни, но ему это не удалось. С чувством обреченности он сунул руку под простыню, понимая, что это будет всего лишь его рука, а не тепло и нежность тела Оливии.

Наступила разрядка, теплые слезы увлажнили его глаза.

– Анни, – прошептал он, – я больше не хочу быть один.

Алек погрузился в глубокий беспокойный сон. Ему снилось, как какие-то мужчины, человек двадцать, поднимают маяк и переставляют, качающийся, дрожащий, на платформу. Все вокруг радовались, а у Алека гулко билось сердце. Мужчины привязали к маяку канаты, и благородная, высокая белая башня начала свое движение в глубь косы. Алек первым услышал скрежет, первым увидел, как цемент между кирпичами превращается в пыль. Он замахал руками, закричал мужчинам, чтобы они остановились, но они не слышали его за гомоном толпы. Верхняя часть маяка медленно накренилась и рухнула на песок. Алек бросился было бежать к нему, но рядом оказалась Анни. Она схватила его за руку и произнесла одними губами: «…мы должны отпустить его». Звука ее голоса Алек не слышал из-за грохота падающей башни.

– Нет! – Алек с криком сел в постели. Пот заливал ему глаза, он тяжело дышал.

– Папа? – донесся до него голос Лэйси из-за двери спальни. Вероятно, она его и разбудила.

Алек потер лицо руками, пытаясь согнать сон.

– Да? – ответил он так тихо и напряженно, что и сам засомневался, услышит ли его дочь.

– Можно мне войти? Пожалуйста! – Лэйси говорила, как маленький ребенок. Если он откроет дверь, то увидит перед собой очаровательную рыжеволосую девчушку лет пяти-шести.

У Алека стучало в висках. В комнате было темно, лишь светились цифры на табло электронного будильника. 2.07. Рядом с ним на простыне застыло холодное мокрое пятно. И на мгновение Алек решил, что так напился, что намочил постель, но потом вспомнил. В комнате воняло текилой, потом, спермой. Он не мог впустить сюда Лэйси.

– Папочка! Мне нужно поговорить с тобой, папочка, открой, пожалуйста.

– Дай мне минуту, Лэйси, я сейчас выйду.

Алек выбрался из кровати, в темноте нашарил шорты, натянул их. У него закружилась голова. Он едва успел добежать до ванной, и его дважды вырвало. Алек опустился на пол, прижался головой к спасительному холоду кафеля. Он посидит так чуть-чуть, чтобы комната больше не плыла у него перед глазами.

Через какое-то время Алек поднялся, проверяя, сумеет ли сохранить равновесие, не подведут ли его ноги. Все было в порядке. Он почистил зубы, надел футболку, бросил взгляд на часы на столике у кровати. 3.15. Невероятно! Должно быть, он отключился. Алек открыл дверь, но в коридоре было темно. Одна из кошек прошмыгнула мимо, испугав его.

Он направился в спальню Лэйси, постучал. Ответа не последовало. Алек вошел. В комнате горел верхний свет, а девочка спала, не раздеваясь, поверх покрывала, крепко сжимая в руках одну из своих кукол. От Лэйси исходил такой запах пива, словно она в нем выкупалась.

Алек вынул из шкафа одеяло и накрыл Лэйси, подоткнув пеструю пушистую ткань со всех сторон. Присев на край кровати, он осторожно тронул дочь за руку.

– Лэйси?

Она не открыла глаз, ее дыхание оставалось глубоким и спокойным. Он опять упустил свой шанс. Дочь хотела поговорить с ним. Она нуждалась в этом, сама так и сказала. Лэйси даже назвала его «папочкой», а он даже не попытался ей помочь.

Лэйси пила. Теперь в этом не было никаких сомнений. Ему придется поговорить с ней и постараться, чтобы разговор не перерос в очередной скандал. Даже хорошо, что она заснула. У него есть время обдумать ситуацию. Утром он не станет на нее слишком давить. Не будет кричать. Он постарается справиться с проблемой так, как это сделала бы Анни. И обязательно начнет с того, что скажет Лэйси о том, что он ее любит.

Алек нагнулся, чтобы убрать волосы Лэйси со лба, и увидел яркую рыжую полоску у самых корней. Он со вздохом встал, выключил свет, оставив дочь одну. Ее щека прижималась к холодной фарфоровой щеке куклы.

Утром Алека разбудил звонок Нолы.

– Ты успел просмотреть вчерашний номер «Береговой газеты»? – спросила она.

Алек повернулся на бок, чтобы посмотреть на часы, и поморщился, когда холодная бутылка из-под текилы уперлась ему в ребра. Было половина десятого, в голове у него стучал молоток.