Результатом же собственно лечебной процедуры явилось, увы, полное зарастание таким трудом обретенных дырок под серьги для подводного слуха. Но в общем-то и ладно — больше в морские кварталы Хасиры соваться мне резона не было. Особенно после случившегося там напоследок острого приступа местного гостеприимства в смеси с народно-освободительным подъемом. Все и так ясно.

Еще хорошо, что для полноценного общения в воде не пришлось язык прокапывать, а то и последствия сего, и процесс исцеления выглядели бы еще своеобразнее. Хотя у морских драгун и кирасир языки как раз проколоты. Видимо, для того чтобы со своими верховыми зверями разговаривать неслышным пересвистом…

Развлекаться с утра пораньше постельными танцами мы могли себе позволить сколько угодно. Ни Памелы, ни Исэсс с рассвета в посольстве не наблюдалось. У обеих нашлись дела в городе, и слава Судьбе.

Но когда что та, что другая не пожелали объявиться дома даже к полудню, какое-то беспокойство начало закрадываться в душу. По крайней мере, у меня — жены-то без всяких сомнений приступили к сооружению не то позднего завтрака, не то раннего обеда. Сиестника, в общем, как по времени, так и по составу съестного. Полегче, послаще и чтобы все хрустело!

В процессе расхищения ими посольских запасов мы плавно переместились на кухню, попутно сполоснувшись малость и одевшись хотя бы в той степени, в какой это предполагает хисахский обычай. То есть минимально, зато с претензией — Хирра с Келлой в эти их прозрачные бурнусы поверх набедренных повязок, а я в парадный вариант тропического камуфляжа Заклятых Рейнджеров. Повседневный после вчерашнего весь закостенел от морской соли, так что его и тронуть-то было страшно. Натягивать обычное обмундирование не позволяла жара, а одеваться в местные тряпочки — стыд и срам. Хотя сидеть на кухне в мундире золотого шитья со шнурами и позументами, но при этом босиком тоже против всякого приличия, тут хоть позор меньший. Не пристает ко мне эльфийское бесстыдство, что позволяет парню в женское рядиться или в такое, что с бабьим спутать невелик грех. А то и вовсе едва ли не нагишом расхаживать без банной или постельной необходимости…

Впрочем, добравшись до содержимого буфетов и морозильных шкафов, мы разом позабыли обо всех приличиях. Причем набрали мы там не только выпечки и прочих орехов, но и более серьезного пропитания. Жажда жрать приходит вслед первому куску, как говорят в Тесайре. Им там, конечно, виднее, хотя при Маге-Императоре с его пайковой системой особо не разъешься. Ту же иэрийскую сырокопченую колбасу, думаю, не каждый праздник выдают.

Нет, все-таки умеют коптить мясо по ту сторону Мангровой Дельты! Что фаршем в оболочке из кишок или пергамента, что куском. Бастурма хороша, а уж колбасы таковы, что нетрудно поверить, будто Харуда, мать Принца Хисахского, была отравлена заклятым рубином из батона иэрийской салями, поднесенной в перерыве смертельного поединка ее сына с побратимом. Столь остра и столь вкусна колбаска, что в ней не только кристалл — рой бешеных ос, не заметив, проглотишь…

Бред, конечно. Почтенная матрона умерла своей смертью двадцать лет спустя после того поединка. Разумеется, если смерть от излишеств при употреблении горячительных напитков, иных дурманных и возбуждающих снадобий, а также обилия молодых любовников может быть признана естественной.

Так ли, иначе, но поначалу слышать что-либо, кроме хруста сметаемых разносолов и треска за ушами, мы были не в состоянии. И лишь отвалившись от стола в блаженной расслабленности, поняли, что для сиесты на улицах Хасиры как-то не по-хорошему шумно. Прерывисто, всплесками, накатывались крики, какой-то гвалт и гомон, быстро проносящийся мимо гул шагов, будто народ за стенами решил в самую жару развлечься альтийской лаптой.

В отличие от внутренних покоев и бани, кухня в посольстве выходит прямо на улицу. Тут все куда лучше слышно…

У моей древнейшей любопытство пересилило сытую лень раньше прочих. Вскарабкавшись прямо по буфету на галерейку-антресоль к узкому окну-бойнице, она осторожно выглянула, но тут же отдернула голову и, нахмурившись, обернулась к нам.

— Ой! Там стреляют!

— Кто? — Осоловение вмиг слетело с моей высокородной.

— Куда? По нашим окнам?! — У меня беспокойство приняло привычную форму. — Слезай сейчас же!!! — Я только что не подпрыгнул, протягивая руки к эльфи, не желавшей так быстро покидать наблюдательный пост.

— Да нет, это стражники… — отмахнулась та. — Им положено. По кому-то за углом лупят, как альтийцы по горному медведю!

Ну горный медведь зверь такой, что по нему и из колесного стреломета не грех садануть длинной очередью, на весь короб болтов. С файрболлом на него не ходят исключительно из-за того, чтобы шкуру не портить. А то на такого зверя и противокадавровая снасть сгодится безо всякого излишества. Не всякий дракон шале-бэру дорогу перейти решится. Дракот тот же — исключительно по наличию крыльев и возможности вовремя смыться…

Вот только откуда в столице Хисаха взяться тому медведю? Келла уже слезла вниз по тому же буфету, я же, напротив, забрался на галерейку, воспользовавшись специальной лесенкой в углу. Очень-очень осторожно выглянул в окно…

Дзынг!!! Стрела отколола кусок штукатурки и отлетела, закувыркавшись. Легкая, из обычного стреломета, не стражничий гарпун и тем более не болт армейского арбалета. К тому же вскользь, вдоль улицы. Не по нам стреляли…

По нам — не по нам, но это все я додумывал, распластавшись на галерее плашмя, пригнув голову ниже невысокого подоконничка. Больше попаданий не было, можно бы уже и приподняться…

Но тут, словно демон из коробки для бетеля, над краем помоста появилась обеспокоенная мордаха младшей жены, изрядно напугав и рассердив меня своей способностью лезть куда не надо. Только ее здесь не хватало!

Не тратя лишних слов, я сделал страшные глаза и хлопнул эльфь древнейшей крови ладонью по темечку. Та ойкнула и рефлекторно втянула голову в плечи. Не хватало еще ей словить стрелу или каменной крошки в глаза!

Со старшей женой такой способ бы не прошел, да и я уже немного успокоился. К счастью, Хирра по старым навыкам времен Охотничьего Клуба под обстрел не полезла — наоборот, отошла почти на середину кухни, чтобы я мог ее видеть, и оттуда окликнула:

— Ты чего?

Сам виноват. Молча под стрелой улегся, по меканской фронтовой привычке. Что угодно можно было подумать, до самого неприятного варианта произошедшего. Иллюстрацией сего послужила не столько обиженная, сколько обескураженная физиономия моей древнейшей, появившаяся в поле зрения рядом с моей высокородной.

— Ничего! Под болты пусть не лезет… — Оправдание получилось оскорбительнее обиды, так что у жен были все основания надуться. Однако обе поняли все как надо и лишних обид с разбирательствами не устраивали.

Я же пришел в себя настолько, что решился на вторую попытку выяснения внешней обстановки. Тем более что криков и лязга стрелометов снаружи не доносилось, все больше топот и команды. Что предполагало наличие хотя бы видимости порядка…