– Ладно, – сказал господин, поправляя парик. – Повеселились и хватит. А ну, ребята, давайте вяжите этих весельчаков. И вон тех, молчаливых, тоже. На «Бетти» продолжим нашу беседу…

Двое из сопровождавших господина в парике закинули ружья за спину и с веревками в руках проследовали к Стасу и Батхеду.

– Руки давай, – грубо приказал один из них.

Видимо, именно эта грубость очень задела тонкую душу психолога. Потому что он, недолго думая, схватил негодяя и швырнул на товарища. Оба неловко повалились на песок. Громыхнуло одно из ружей. Батхед, наверное, учинил бы много разрушений и членовредительств, пока их не пристрели бы те, что стояли поодаль, но пижон в треуголке спокойно вынул из-за пояса пару небольших однозарядных пистолетов и сказал негромко:

– Все? Размялись? Вот и славно. Я найду вам хорошее занятие на судне. Будет где применить силу. А ну, вяжите друг друга, пока я не всадил в вас по порции свинца…

…Стас уже сталкивался в своей жизни с так называемым дежавю. Вот и теперь ему казалось, что все, что с ним происходит, уже имело место в жизни. Правда, на этот раз Стас уверенно мог бы сказать, где именно подобное имело место. Ведь он уже стоял однажды на деревянной палубе парусника, ему уже приходилось лезть в вонючий трюм против всякого на то желания, и уже смотрели на него из темноты множество глаз. Но на этот раз во взглядах было не жуткое пустое равнодушие, а настороженность, злость и тоска.

Нормальные человеческие глаза.

Над головой со скрипом качалась масляная лампа, едва освещавшая грязные лица. Общим фоном происходящего был чертовски неприятный навязчивый звук. Не нужно было иметь острое зрение, чтобы понять источник этого звука.

Так звенят только невольничьи цепи.

– И кто это пожаловал к нам в гости? – сипло спросила давно небритая физиономия, сверкая белками выпученных глаз. – Или я чего-то не понимаю, или это к нам ужин своим ходом пришел?

Трюм потряс взрыв смеха. В темной глубине смех перешел в надсадный кашель. Кто-то застонал. Где-то шумно отхаркивались.

– Что-то в последнее время мое появление вызывает слишком много радости, – сказал Батхед. – Надеюсь, эта радость искренняя и она даст мне повод для взаимной симпатии…

– О, это тебе к Милашке Пью, – издевательски скалясь, сказал какой-то узкоглазый тип с куцей растрепанной бородкой. – Он обожает взаимность с такими крепкими красавчиками, как ты.

Трюму понравилась шутка, и его недра снова сотряс коктейль из смеха и кашля.

– Спасибо, конечно, – беззлобно отозвался Батхед. – Но пусть тогда эта милашка сама подходит, если не боится, что я великодушно освобожу ее от кандалов. А заодно – от лишних рук и ног.

Трюм снова заржал. Только щетинистая морда скривилась и недобро произнесла:

– Круто начинаете, ребята. Как бы вам ночью случайно не уснуть и не забыть проснуться…

– Да чего ждать? – прошепелявил вынырнувший из темноты беззубый рот на отвратительном морщинистом лице. – Только скажи – я их мигом на макароны исполосую…

Как бы в подтверждение этого обещания тускло блеснул металл. Стас напрягся. Даже в темноте было видно, как налилось краской лицо Батхеда. Его тело приходило в бешенство.

– Ну, давай, голубчик, иди сюда, с ножичком, – ласково сказал Батхед. – Я им же нарисую тебе цветочек. На морде. Кровью…

– Остынь, Злыдень, – сказал щетинистый морщинистому и примирительно добавил: – Ладно, новенькие, будем считать, что вы показали себя. Идите вон туда. Там и вам найдется местечко. Мы люди хоть и подневольные, но гостеприимные…

Позвякивая цепями, переступая через лежащих вповалку людей, четверо новоиспеченных пленников проследовали в глубину душного и темного трюма.

Здесь и впрямь было попросторнее. Только было не в пример куда более душно. Стало понятно, почему самые наглые и агрессивные захватили места у лестницы. Видимо, главной ценностью здесь был свежий воздух. Что неудивительно…

– Ну вот, – сказал Стас. – Поплыли…

– Никогда не думал, что буду плыть вот так, в одном трюме с самыми настоящими рабами, – сказал Батхед.

– Каждый человек – раб, – заявил Ромис. – Раб работы, раб жены, раб привычки. Или – раб свободы. Это рабство самое тяжелое…

– Интересная теория, – согласился Батхед. – Только вот я еще и раб клаустрофобии. Я долго не высижу в такой тесной клетке. Я или устрою драку, или захвачу корабль…

– Последнее не имеет смысла, – сказал Стас. – Надо использовать ситуацию. Мы ведь хотели выбраться с острова? Вот и выбрались. Хотели попасть в какое-нибудь цивилизованное место? Вот и плывем туда… Доплывем – будем решать, что делать…

– Сомневаюсь, что место, куда везут корабль с невольниками, достаточно цивилизованное, – заявил Батхед.

– Согласен, – кивнул Стас. – Вряд ли там нас будет ждать что-либо приличное. Но других вариантов пока нет. Разве что нас пристрелят, чтобы не мучались, да выкинут за борт.

Рядом раздался хриплый удушливый кашель. Застонали.

– Так лучше за борт, чем подхватить тут туберкулез или тропическую лихорадку, – сказал Батхед. – И еще – мне даже страшно представить, чем нас будут здесь кормить…

– А что, здесь будут кормить? – раздался сбоку удивленный незнакомый голос. – Кто это сказал – капитан?

Наступило молчание.

– М-да… – сказал Батхед. – После вчерашней деликатесной рыбки, поджаренной на угольках, в меру подсоленной, аппетитно проперченной, без лишних косточек, сочной и мягкой…

– Да заткнитесь вы, – сонно и грубо сказали с другого бока. – Слушать же вас невыносимо. Изверги какие-то… И откуда только взялись на нашу голову? Рыбу им подавай! А оленины под нежным соусом с трюфелями не желаете?

– И ты пасть закрой!

– О черт! Да у меня желудок сводит!

– Врежьте там им! Да покрепче!

Вскоре всеобщий стон перешел в совершенно отвлеченную перепалку. Обильно сыпались угрозы придушить, перерезать горло, раскроить черепа…

И вдруг заговорил Ромис. Он встал, ударившись головой о балку, воздел руки к верхней палубе и начал:

– Братья! Отчего же вы так немилосердны друг к другу? Отчего вы рычите на ближнего, словно звери, в душах которых нет места для иной жизни? Вспомните, что внутри вас – огромные земли, населенные тварями бессловесными и людьми, для которых вы – больше, чем творцы! Вы – носители множества чужих душ! Вы в ответе за многие и многие тысячи судеб! И ничего не меняется оттого, что собственная злая судьба посадила вас на цепь! Все равно люди молятся на вас, возводят в вашу честь храмы – ведь вы для них – представители Алекс-са в их собственных мирах…

– Ну все, – прошептал Стас. – Сейчас эти каторжники решат, что наш пилигрим – сектант и еретик. И хана ему тогда. Даже мы не поможем…