Отец побледнел.

– Этот сон значил, что тебе это все приснилось, – сказал он угрюмо.

– Но кто забрал мамину одежду?! – закричал Никита.

– Это был только сон, – хрипло ответил отец. – Не мучай меня, слышишь? Я сам не знаю, как все это пережил. Только начал привыкать, что ее больше нет с нами, а тут ты со своим сном… Не мучай меня!

С тех пор Никита никогда не заговаривал с отцом о маме. Старался его не мучить. Но про сон так и не забыл. И не переставал думать: кто же забрал мамины вещи из гроба?

Теперь стало ясно: сама мама и забрала свои вещи! Ведь когда она утонула, она была в одном купальнике. Потом ей стало холодно, и тогда она…

Никита схватился за голову.

О чем это он?! Что придумывает?! Ведь одежда из маминого гроба исчезла во сне! А призрак мамы он видел наяву!

Призрак – наяву?..

Никита помотал головой, чтобы в ней немножко просветлело, поднял медвежью лапу и положил ее на подоконник (заново прибивать к притолоке было и неохота, и нечем), вышел на крыльцо – да так и ахнул.

На берегу речки – правда, совсем не в той стороне, где он видел маму! – стоял какой-то человек и пристально смотрел на Никиту. Солнце светило ему в спину, так что ни лица, ни одежды не разглядеть, однако видно было, что он держит в руке длинную удочку, а рядом на траве лежит кукан с нанизанной на него рыбой.

Кукан, если кто не знает, – это проволока, веревка или вовсе ивовый прут. Кукан продевают под жабры пойманной рыбе, а потом эту связку опускают в воду, чтобы добыча до времени не уснула. Когда рыбалка закончена, некоторые так и несут улов до дому на кукане: чтобы похвастаться перед прохожими.

Никита раньше очень любил ходить с отцом на рыбалку. Но потом, после маминой гибели, они забросили это дело. Однако кое-какие рыбацкие премудрости Никита, конечно, позабыть не успел. Например, что такое кукан.

А впрочем, какая, вообще говоря, разница, что это такое?! Главное, что спаситель появился так быстро!

Никита бросился к нему со всех ног, но почти сразу остановился.

Солнце по-прежнему било в глаза, он ничего толком не видел, но в нос вдруг ударил какой-то ужасный запах. Гнилой-прегнилой! Аж тошнота накатила!

Никита зажал рот и нос руками, пытаясь понять, что же это вдруг так несусветно завоняло, – и вдруг, случайно опустив глаза, увидел, что к нему ползут омерзительные белые червяки. Целая стая – или как они там называются, червяковые сообщества?!

А ползут они – откуда бы вы думали? Из этой самой рыбы, которая была нацеплена на кукан!

Никита пригляделся и понял, что было бы очень удивительно, если бы из нее не ползли червяки, потому что рыба оказалась совершенно тухлая, скользкая, гнилая. Да и кукан зеленоватой плесенью покрыт!

Никита заслонил глаза от солнца ладонью, испуганно взглянул на рыбака – да так и сел.

Ноги подкосились…

Еще бы! На него уставил свои вытекшие глазницы полуразложившийся труп, одетый в какие-то гнилые лохмотья! Из них один за другим выползали черви, которые целыми комками падали наземь и ползли к Никите.

Он вскочил и попятился, в ужасе переводя взгляд то на мертвеца, то на червей, которые все приближались и приближались.

Конечно, надо было бежать, бежать опрометью, но ноги совершенно не повиновались. Никита только и мог что неуверенно пятиться и слабо отмахиваться, словно надеясь прогнать этот зловонный ужас.

Но ничего не получалось.

Мало того! Полусгнивший рот вдруг разошелся в улыбке, из гнилой гортани вырвались какие-то звуки. А потом мертвец вскинул руку и, загремев костлявым желтым плечом, махнул удилищем, явно собираясь поймать Никиту, будто какого-нибудь карася!

Только чудом Никита успел отпрянуть от ржавого крючка, воистину каким-то чудом! Поскользнулся, упал, содрогнулся, испугавшись, что свалился на червяков и они сейчас поползут по нему, залезут в карманы, потом расползутся по телу, по лицу, скользнут в ноздри и в уши… и тогда на берегу этой речки окажется два трупа. Один уже изрядно протухший, омерзительно воняющий, а другой совершенно свежий.

Свежий – это будет труп Никиты Зеленина…

Его словно кипятком ошпарило!

На самом деле не кипятком, а ужасом, конечно.

Смертельным ужасом, вот уж правда что!

Никита вскочил и, не чуя ног, метнулся к дому. Влетел, захлопнул за собой дверь, начал лихорадочно искать на ней какую-нибудь задвижку, засов, замок… но на этой изъеденной временем, ненадежной двери ничего такого не оказалось!

Он подскочил к сундуку и с силой, которую прежде даже не подозревал в себе, сдвинул его с места и начал толкать к двери. Через полметра, однако, выдохся, а главное – смекнул, что дверь-то все равно наружу открывается, так что подставляй к ней сундук, не подставляй – вряд ли это помешает червям вползти в избушку и наброситься на Никиту. А за ними, конечно, явится их хозяин, их, можно сказать, прародитель – ведь червяки ползут из него! – и вскоре почерневшие зубы трупа вопьются в Никитино горло, а костлявые пальцы начнут разрывать на части его еще теплое тело.

Впрочем, Никита вряд ли это почувствует: скорей всего, черви удушат его еще раньше…

Он заорал и принялся лихорадочно озираться, пытаясь измыслить, куда можно спрятаться в этой избушке, где все углы пустые, а из мебели – всего только лавка да сундук.

Спрятаться в сундук? Нет, в него Никите не поместиться.

В печку залезть?

Он повернулся к печке, и вдруг его взгляд упал на окно.

И Никита замер, не веря своим глазам…

Конечно, стекло было мутное и треснувшее, однако не настолько, чтобы через него невозможно было разглядеть тропинку, ведущую к берегу речки.

По этой тропинке должен был идти мертвец – пожирать Никиту.

Однако тропинка была пуста.

Может, он уже на крыльце – труп?!

Нет, тихо, ничьи кости на ступеньках не гремят…

Никита бросил панический взгляд на пол – и не обнаружил на нем ни одного могильного червяка.

Подождал еще немножко, унимая бешено колотящееся сердце. Даже руки пришлось к груди прижать, потому что оно реально норовило выскочить!

Потом сделал шаг к двери и, вертясь во все стороны, принялся обозревать окружающее пространство.

Ни червей, ни мертвеца, ни гнилой рыбы на кукане. Кукана тоже нет. А главное – Никита больше не чувствует этого тошнотворного запаха разложения!

Прошло какое-то время, прежде чем он высунулся, толком огляделся – и с облегчением признал, что трупа и в помине нет. Мертвец исчез со всеми своими прибамбасами. По-научному прибамбасы называются аксессуарами…

Это слово, такое заумное, такое мудреное, вдруг невесть почему вылезло из каких-то закоулков Никитиной памяти. Однако вылезло оно очень вовремя, потому что потянуло за собой другое – не менее мудреное! И это другое слово было – экстрасенс…