В какой-то момент в начале весны Джордж неожиданно перестал хандрить и впал в иную крайность: его просто обуяло желание подшучивать над всеми подряд, а мишеней для шуток было предостаточно. Иностранцы после землетрясения боялись повторения напугавшего их инцидента. Один из английских филэллинов без устали талдычил о каре небесной, не расслабляясь ни на минуту в ожидании очередных толчков.

– Мы, Пьетро, позовем его в гости. В комнате наверху мои охранники будут катать по полу бочки, в которые мы положим пушечные ядра, – планировал Байрон. – Грохот будет обеспечен, а еще и трястись тут все начнет.

– Они на самом деле пол бы не проломили, – покачал недоверчиво головой Гамба. – Тут домишки хлипкие, не ровен час, – все рухнет.

– Не рухнет! – заверил Байрон. – Потрясем немного, напугаем и раскроем шутку.

Вечером, когда пришли гости, сулиоты начали запланированную вакханалию. Испугался не только тот, на кого была нацелена шутка, но и остальные гости. Перри тут же засуетился, предложив выйти на улицу. Все согласились, не понимая толком, что происходит: грохот стоял страшный – перекатываемые бочки скорее производили больше шума, чем трясли потолок и стены. Когда Байрон рассказал правду, гости постарались не обижаться на его выходку, попытавшись признать ее смешной. Однако в ушах долго стояли дикие звуки, сотрясавшие дом, словно наступил конец света и Господь действительно обрушил на Месолонгион кару небесную. В тот вечер разошлись пораньше, не имея желания продолжать непринужденную беседу.

Воспользовавшись улучшившимся самочувствием, на следующий день Байрон отправился осматривать восстанавливаемые за его счет городские укрепления. Работы шли неспешно…

– Кажется, греки не видят особой необходимости укреплять город, – прокомментировал Байрон. – Они устояли под натиском османов без фортификационных сооружений и не понимают, что это чистая случайность. По непроходимым дорогам продвигаться сложно обеим сторонам. А как обернется дело, когда станет сухо?

– В этом году турки готовятся к решительным действиям, – отметил Пьетро. – Судя по донесениям шпионов, они настроены вернуть утраченные за зиму позиции.

– Неудивительно! – Джордж хмурился, наблюдая за медленным течением строительства. – К Ларисе стянуты большие силы, в заливе опять снуют турецкие корабли. А греческие клики никак не могут объединиться! Да, они теперь видят в нас друзей, искренне помогающих им в борьбе за свободу. Выбор непрост: среди греков нынче много мусульман, которым надо вернуться к христианству, перейти от варварства к цивилизации. Им следует вспомнить наконец свое великое прошлое!

Байрон опять напоминал полководца на поле битвы. Но Пьетро со скептицизмом смотрел на людей, чьи взгляды на жизнь пытался изменить Джордж.

– От обороны следует переходить к нападению, – продолжил Байрон, постукивая тростью по мыску сапога. – Мне сложно предугадать, до каких высот поднимется Греция в будущем. Но сейчас им следует перейти от песен и гимнов к политическим решениям, дабы создать единое правительство…

Объединение так пока и оставалось мечтой. Отовсюду к Байрону летели послания с предложением присоединиться к той или иной партии. Даже Колокотрони не пренебрегал комплиментами в адрес Джорджа, приглашая к себе. Заполучить деньги самого знатного филэллина хотелось многим. Байрон это понимал и двигаться с места отказывался, пытаясь добиться единства в рядах греков, сидя в зловонном Месолонгионе.

– Европейские страны будут гарантировать независимость Греции, – рассуждал он по пути домой. – На данный момент особой разницы между турками и греками нет. Но последние должны стать лучше во всех смыслах этого слова. Вскоре плоды цивилизации зацветут здесь пышным цветом. Сейчас между Востоком и Западом существует вакуум, который должны заполнить греки! Англию они должны воспринимать как друга. Тем более что мы ведем курс не на колонизацию, а на освобождение стран Латинской Америки, что подтверждает искренность намерений англичан. Мы поддерживаем стремление народов к свободе и цивилизации, осознав, что именно этот путь находится в сфере интересов Англии…

Лошади шлепали копытами по лужам, чуть подсохшим на весеннем солнце. Они фыркали, крутили головами и совершенно не слушали высокопарных речей наездника. Так же как, впрочем, и люди, которые брели по кромке грязной дороги. Некоторые узнавали Джорджа и приветственно махали руками, другие не обращали на всадника ни малейшего внимания. Бедностью, крайней нищетой веяло от их одежды, неумытых, изможденных лиц, от грязных, тонких ручонок ребятишек, которыми они держались за истрепанный подол материнской юбки. Они не ведали о возлагаемых на них надеждах цивилизованных стран, пытаясь выжить в своем крохотном и убогом, на взгляд филэллинов, мирке.

* * *

К середине марта на город свалилась очередная напасть – чума. Причина смерти приезжего грека выглядела странной и весьма пугающей. Точно врачи определить не могли, но склонялись к самому страшному варианту. Тело умершего было покрыто черными гнойниками, а кровь из сосудов проникла в ткани.

– Теоретически это могло быть и отравление, – объяснял Бруно Байрону и Пьетро. – Но никаких иных признаков отравления нет.

– С чего бы травить обыкновенного торговца? – спросил Байрон.

– Именно! Ничего из дома не пропало. На месте крупная сумма денег. В городе, откуда он приехал, свирепствует эпидемия. Пока неясно какая. Это необязательно чума.

Тем не менее в Месолонгионе приняли необходимые меры предосторожности. Магазины и кафе закрылись. Тех, кто общался с торговцем, поместили в карантин. Врачам поручили тщательно следить за любыми признаками распространения болезни. Люди начали с подозрением смотреть друг на друга, стараясь лишний раз не общаться.

– Грязь! Грязь и полное отсутствие гигиены! – восклицал Байрон, понимая, что, если и правда начнется эпидемия чумы, она уничтожит сопротивление греков успешнее любого османского вторжения. – На всякий случай я отправлю срочное послание на Закинф. Распространение болезни заставит нас уйти из города!

Вскоре новости из Гастуни заставили вздохнуть спокойно: в городе свирепствовала эпидемия скарлатины. Но некоторое время греки продолжали передавать слухи о лютой чуме, которую якобы специально распространили турки…

После того как стало ясно, что чума миновала, возобновились учения в постоянной греческой армии. Байрон пожелал принять в них участие и маршировал в строю наравне со всеми, несмотря на свою хромоту. Однако вскоре возобновился дождь, и несколько дней хорошей погоды канули в небытие. Ливень хлестал во всю мощь, и о выходе на улицу не могло быть речи. В доме снова разгулялись сквозняки, а ставни приходилось держать закрытыми круглые сутки, порой забывая о том, сколько на часах времени, утро ли за окном или темная ночь. Джордж от нечего делать фехтовал с Пьетро, но невозможность двигаться и выходить из душного, промозглого помещения постепенно погружала его в состояние глубокой меланхолии…

* * *

– Пришла почта, – сообщил утром очередного хмурого дня Пьетро.