— Сколько?

Джейми поморщился.

— На четыре миллиарда долларов мексиканцев. И еще на два миллиарда прочих аналогичных бумаг.

Я длинно присвистнул.

— Ничего себе! И что же теперь? Рикарду завибрировал?

— Не Рикарду. Конгресс США. Ты что-нибудь слышал о билле Пиннока?

— Нет.

— Это новый законопроект, который потребует одобрения Конгресса для любого пакета иностранной помощи, превышающего некий установленный размер. И проект этот внесен специально для того, чтобы не дать Штатам в очередной раз вытащить Мексику из долговой ямы.

— Но получит ли этот законопроект одобрение? А если президент наложит вето?

— Может, да, а может, и нет. Здесь вообще творится черт знает что: сделки внутри сделок, и никто ничего не знает наверняка. Ситуация вокруг Мексики весьма шаткая. И сразу же некоторые из облигаций Брейди рухнули до тридцати с небольшим долларов.

Ого! Месяц назад они доходили до семидесяти.

— Значит, премии за этот год не будет?

— Все гораздо хуже. В начале года наш капитал составлял полтора миллиарда долларов. При нынешних ценах убытки уже перекрыли эту цифру. Строго говоря, мы просто неплатежеспособны. Банкроты. Конечно, еще не все убытки заявлены и показаны. Никто, кроме нашей группы, об этом не знает, даже лорд Кертон. Есть мизерный шанс, что, если рынок развернется, нам удастся выплыть. Но пока мы зависим от швейцарских денег и творческого подхода к отчетности.

Я действительно был рад. Однако постарался, чтобы моя радость не отразилась на лице. В глубине души я чуть-чуть сочувствовал другу. Он вовсе не хотел, чтобы Dekker приказал долго жить до того, как он, Джейми, успеет ухватить свой кусок пирога.

Наутро, когда я сел работать, я вдруг понял, что совершенно не могу сосредоточиться. Записки и наброски, которыми я был так поглощен еще вчера, сейчас мертвым грузом лежали, разбросанные на столе. Я смотрел на зеленые холмы.

Значит, Dekker в дерьме по самые уши? Великолепно! Я жалел лишь об одном, что не я их туда засунул. Конечно, ребят немножко жалко, они теперь останутся без премиальных, ради которых они тянули из себя последние жилы. Но Джейми и так счастливчик: у него есть Кейт. Для чего ему все эти деньги?

Контора как-нибудь, да и выкрутится. Мексиканские облигации еще могут подняться. И кто знает — может быть, в конечном итоге, они окажутся той самой спасительной соломинкой? Однако сейчас Dekker очень и очень уязвима, и если я хочу мстить, то сейчас самый подходящий момент.

А я жаждал мести. Россы растоптали мою карьеру, украли мою диссертацию, наняли головорезов, чтобы те избили меня, заставили бросить свой дом… Я не допущу, чтобы все это сошло им с рук. Как там говорил Рикарду? «Если ты не с нами, то ты против нас»? Что ж, я был против них на все сто.

Но что я мог сделать?

Я вспомнил, как Кейт предлагала Джейми перейти в Bloomfield Weiss. Да, если бы он согласился, это бы в какой-то степени разозлило Рикарду. Но если бы это сделал я, он и бровью бы не шевельнул. Не говоря уж о том, что на работу меня — с моим жалким опытом — наверняка бы не взяли.

Стоп. Вот оно. Сначала сама мысль показалась мне абсурдной, но чем больше я над ней думал, тем более реальной она начинала выглядеть. Я отложил Пушкина в сторону и злобно ухмыляясь, набросал основные пункты своего плана.

Немножко везения — вот что мне нужно. Но если мне удастся совершить задуманное, Dekker пойдет ко дну. И утоплю ее я.

Я попросил у Кейт разрешения сделать несколько международных звонков. Она не возражала. Начал я с того, что попросил международную справочную дать мне номер Bloomfield Weiss в Нью-Йорке. Позвонив в приемную, я узнал имя президента компании и то, что этот Сидни Шталь сейчас находится в Лондоне. Вот это удача! Секретарша любезно снабдила меня его лондонским номером телефона. Я ни секунды не колебался.

— Офис мистера Вольпина, — произнес женский голос.

— Могу я говорить с господином Шталем? Насколько мне известно, он сейчас в Лондоне.

— Это действительно так. Но он сейчас на совещании с мистером Вольпином. Я могу быть вам полезной?

— Ник Эллиот. Dekker Ward.

— Может быть, вы переговорите с кем-нибудь еще, мистер Эллиот? Боюсь, что господин Шталь не скоро освободится.

Меня вежливо отфутболивали на два-три этажа ниже. Это нормально.

— Увы, нет. Мне необходимо поговорить с господином Шталем. Пожалуйста, передайте ему, что я звоню насчет убытков Dekker Ward по Мексике. И пусть он перезвонит. — Я продиктовал ей номер Кейт и Джейми.

— Не беспокойтесь, я обязательно все передам, — уму непостижимо, как эти секретарши умудряются одной лишь интонацией дать понять, что вам ничего не светит.

Сначала я хотел выйти на Bloomfield Weiss через Стивена Трофтона, приятеля Джейми. Но довольно быстро отказался от этой идеи. Я не хотел упускать контроль из своих рук. Гораздо надежнее пробовать пробиться к человеку на самом верху.

Я устроился в гостиной у телефона с газетой в руках. Кейт играла с Оливером в саду. Через несколько минут она зашла в дом взять ребенку сок.

— Перерыв? — недоуменно поинтересовалась она. Обычно я не отрывался от работы более чем на несколько минут.

— Закончил очередную главу. Решил вознаградить себя чтением новостей.

Я уже дошел до спортивного раздела, когда зазвонил телефон. Я схватил трубку.

— Могу я говорить с Ником Эллиотом? — спросил спокойный молодой голос с американским агентом.

— Слушаю.

— Это Престон Моррис. Я коллега господина Шталя. Вы сегодня ему звонили.

Я оглянулся. Кейт уже снова была в саду.

— Мне необходимо говорить с ним лично.

— Боюсь, сэр, сегодня это вряд ли возможно. Может быть, я смогу чем-то помочь?

Отфутболивание шло по полной программе.

— Возможно. Итак. Я до недавнего времени работал в Dekker Ward и сейчас располагаю информацией об их нынешних убытках в трейдинговых операциях на развивающихся рынках. Более того, у меня есть кое-какие предложения. Я хотел бы обсудить их завтра… с господином Шталем. Это займет не более пятнадцати минут. Если ему не понравится то, что он услышит, он волен послать меня ко всем чертям.

— Я переговорю с ним и перезвоню.

Весь день я старался не отходить от телефона. Звонка все не было. Наконец — уже в седьмом часу — телефон зазвонил. Несмотря на все мои ухищрения, Кейт оказалась у аппарата первой.

— Престон Моррис, — сказала она, протягивая трубку.

После недолгого разговора мне назначили встречу завтра утром, без четверти десять.

— И что это было? — не удержалась Кейт.