– Вот спасибо, милая.

Казалось, она не замечает, что у Эбби трясутся руки, Эбби же горько торжествовала и одновременно была уязвлена до глубины души. Кто-кто, а он, с его постыдным сомнительным прошлым, не смеет даже заикаться о ее происхождении! У нее на редкость достойная семья, есть чем похвастаться. Прапрадедушка, например, в свое время спас короля. И пусть спасение заключалось лишь в том, что он помог вытащить колесо кареты из глубокой колеи, но король, гласила легенда, кивнул ему лично. А двоюродная бабушка с Запада училась в колледже вместе с Уиллой Кэсер[41], хоть и не знала тогда, кем та впоследствии станет. В Далтонах нет ни капли простонародного, второсортного, и пусть их дом размерами не отличается, зато они ладят с соседями.

Миссис Уитшенк между тем говорила о посудомоечных машинах. Она не понимала, зачем они нужны.

– Бог мой, да где еще и поболтать приятно, если не за мытьем посуды! А Джуниор хочет машину. Спит и видит, как мы пойдем и купим ее.

– Но что он в этом понимает? – возмутилась Эбби.

Миссис Уитшенк затихла. А потом сказала:

– Просто думает облегчить мне жизнь.

Эбби яростно терла тарелку.

– Джуниора не всегда понимают, – произнесла миссис Уитшенк. – Но человек он куда лучше, чем тебе кажется, милая.

– Угу, – буркнула Эбби.

Миссис Уитшенк улыбнулась.

– Иди, пожалуйста, посмотри на крыльце, – попросила она, – не осталось там еще тарелок?

Эбби рада была уйти. А то наговорит чего не следует и будет потом жалеть.

На крыльце никто не сидел. Она наклонилась, взяла мисочку из-под хлопьев и ложку Меррик, выпрямилась, осмотрела лужайку. Обе бензопилы молчали. Воздух казался странно ярким – видно, спиленное дерево загораживало свет больше, чем она думала. Сейчас оно лежало верхушкой к дороге, и Лэндис разматывал веревку, которой обвязали крону. Дэн устроил перекур, Эрл и Уорд грузили тачку, а Ред стоял у спиленного пня, опустив голову.

По его позе казалось, что он думает о случившемся за ланчем, и Эбби быстро отвернулась: хорошо бы он не заметил, что она его видела. Но, уже отворачиваясь, поняла, что он всего лишь считает древесные кольца.

После всей сегодняшней кутерьмы – тяжкого труда в грохоте и изнуряющей жаре, перебранки с соседом и неприятной сцены с отцом – Ред спокойно изучал пень, считал, сколько лет дереву.

Чем он ее так умилил? Своей сосредоточенностью? Тем, что спокойно, без обид снес оскорбления? «А, это, – будто бы говорил он. – Какие пустяки. Все семьи ссорятся и мирятся; давайте лучше посмотрим, сколько тут колец».

В душе Эбби посветлело, как посветлела без дерева лужайка. Эбби вернулась в дом, ступая легко, почти беззвучно.

– Ну что там? – спросила миссис Уитшенк. Она протирала рабочие поверхности; все кастрюли и сковородки были уже вычищены и убраны.

Эбби отрапортовала:

– Дерево повалили, Митч пока не появился. Дэн курит, Уорд, Эрл и Лэндис расчищают двор, а Ред считает древесные кольца.

– Древесные кольца? – переспросила миссис Уитшенк. А затем, решив, что Эбби, вероятно, ничего не понимает в ботанике, добавила: – Это чтобы узнать возраст.

– После всей суматохи он стоит и выясняет это. – Эбби, очень неожиданно для себя, совершенно не понимая причины, почувствовала, что сейчас заплачет. – Он очень хороший, миссис Уитшенк.

Миссис Уитшенк удивленно подняла глаза и улыбнулась – безмятежно, довольно, радостно, и глаза ее сделались похожи на два завитка.

– Ну конечно, он хороший, милая.

Эбби опять вышла на крыльцо и села на качели. День был чудесный, желтовато-зеленый, с легким ветерком и фантастическим небом – нереально синим, как банка крема «Нокзема», и она собиралась сказать Реду, что с удовольствием поедет с ним на свадьбу. Но пока сидела и держала это при себе – крепко-крепко прижимая к сердцу.

Она оттолкнулась ногой и медленно закачалась, рассеянно поглаживая снизу знакомые шершавые подлокотники. Она смотрела на Дэна, следила за ним с какой-то смутной печалью. Он бросил сигарету, затоптал ее, взял топор и неторопливо направился к ветке, валявшейся поодаль. Ох, что за мир, что за мир. Как там дальше? «Кто бы мог подумать, – всхлипнула ведьма, – что такая милая малышка разрушит мое прекрасное колдовство?»

Да. Эбби встала с качелей и, с каждым шагом все больше преисполняясь счастливой уверенностью, пошла к Реду.

1

Во всех комнатах, кроме кухни, раздвижные двери, и над каждой – резная решетка для вентиляции летом. Окна вделаны так прочно, что не дребезжат и при самом сильном ветре. Холл второго этажа огражден округлыми перилами, лестница изящным поворотом выводит вниз, к входу. Полы деревянные, из старого каштана. Фурнитура медная, вся: и солидные ручки-шишаки на дверях и шкафах, и даже рогатины для шнуров от темно-синих льняных штор, что каждую весну извлекаются с чердака. В каждой комнате и наверху и внизу – потолочный вентилятор с деревянными лопастями, а на крыльце целых три. Вентилятор в холле – шесть с половиной футов в диаметре.

Миссис Брилл желала повесить в холле большую люстру – хрустальную, сверкающую, этакий перевернутый свадебный торт. Глупая баба. Джуниор разубедил ее, сославшись на непрактичность: из-за малейшей, мол, паутинки придется вызывать рабочего с шестнадцатифутовой лестницей, но при этом «забыл» упомянуть, что для другого клиента придумал весьма хитроумный механизм, опускающий при необходимости светильник. Не устраивало Джуниора, конечно, другое обстоятельство – люстра не годилась по стилю. Ведь дом был прост, как ящик, вручную обитый тканью, прост – но безупречен, о чем лучше всех знал Джуниор, который его построил. Он предусмотрел каждую мелочь и лично занимался всем, за исключением того, что лучше поручить специалистам. Мелкую черно-белую плитку в ванной, например, клали двое братьев из Маленькой Италии – района, где не говорили по-английски. Лестница, впрочем, и балясины, входящие в ступени сквозь вручную прорезанные отверстия, и раздвижные двери, почти беззвучно выскальзывавшие из стен, – это делал Джуниор. В обычной жизни он отличался нагловатостью и торопливостью, проезжал знаки «Стоп», не коснувшись педали тормоза и кончиком пальца, жадно заглатывал еду и питье, приказывал заикавшемуся ребенку «наконец разродиться», но при строительстве домов был терпелив как никто.

Миссис Брилл хотела еще бархатные обои в гостиной, ковровые покрытия в спальнях и полукруглый красно-синий витраж над входной дверью. Ничего этого она не получила. Ха! Джуниору практически всегда удавалось ее переспорить. Главным образом, как в случае с люстрой, он ссылался на непрактичность, но, если надо, не стеснялся намекнуть и на дурновкусие.