Я отказываюсь верить собственным ушам. Я не хочу верить в чудовищные вещи, которые мне говорят.

– Но ведь…

Рей Хайнс угодила за решетку по обвинению в убийстве. И провела там четыре года…

– Да, – говорит Венди. – Мне самой было не по себе.

– Наверняка ведь были другие медицинские эксперты, которые…

– Боюсь, что нет, – хмурит брови Лэнс. – Я пытался найти, уж поверьте мне. Большинство врачей наотрез отказываются говорить об опасности вакцинации. Тот, кто рискнул открыть рот, вскоре видит, как его карьера летит под откос.

– Если вы выкроите пару лишних часов, чтобы провести их в «Гугле», вы узнаете, что стало с доктором Эндрю Уэйкфилдом и его коллегами, – говорит Венди.

Лэнс снова подается вперед и в упор смотрит на стол передо мной, где, по его мнению – я в этом не сомневаюсь, – должен лежать мой блокнот. Как будто иначе я забуду то, что только что услышала. Да я, пожалуй, даже в восемьдесят лет слово в слово процитирую все, что они сейчас говорят мне.

– Когда доктор Уэйкфилд осмелился предположить, что между вакциной КПК[11], регрессивным аутизмом и одним видом кишечного расстройства прослеживается возможная связь, которую неплохо бы изучить, многие из сильных мира сего сделали все для того, чтобы запятнать его имя и испортить ему карьеру. Его в буквальном смысле затравили, и он был вынужден уехать из страны, – добавляет Венди.

Все это весьма любопытно, но ведь я не снимаю документальный фильм про доктора Эндрю Уэйкфилда.

– Что такое тиомерсал? – уточняю я.

– Грубо говоря, ртуть, – отвечает Лэнс. – Один из самых сильнодействующих ядов, если вам вдруг захочется впрыснуть его себе в вену. Тиомерсал присутствовал в вакцине АКДС до две тысячи четвертого года, когда от его использования, наконец, отказались.

То есть он был в вакцине, введенной Марселле в 1998 году, и в той, что ввели Натаниэлю в 2002 году.

– Кстати, отказались от него отнюдь не потому, что это в высшей степени реактогенный нейротоксин. Нет-нет, что вы, это совершенно безопасная вещь. Такова официальная версия, которую вы услышите от любого врача. Тогда почему от него отказались? Просто взяли и отказались, по причине, не имеющей ничего общего с его опасностью для здоровья. – Венди говорит так быстро, что я едва поспеваю за ее словами. – То же самое с цельноклеточным коклюшем. Это буква К в названии вакцины. От него тоже отказались, Теперь коклюш представлен в ней бесклеточно и потому не так опасен. Вакцина против полиомиелита, которую капают малышу в рот одновременно с уколом АКДС, теперь содержит мертвый возбудитель, а не живой. Но попробуйте вырвать у кого-нибудь признание, что причиной всех этих новшеств была высокая реактогенность старых вакцин, как вы упретесь в бетонную стену.

– Ваш чай остывает, – говорит мне Лэнс.

Не вздумай взять чашку в руки. Я подавляю естественный импульс прислушаться к его совету.

– Я люблю холодный чай, – отвечаю я.

– С чего это вдруг такая резкая перемена тактики, хотелось бы знать? Я имею в виду «Бинари Стар»?

Я не понимаю, о чем он. Наверное, это заметно по моему лицу.

– Несколько месяцев назад я имел разговор с вашим коллегой Лори Натрассом и попытался поведать ему все, что рассказал сегодня вам. Он отказался меня выслушать.

– Лори сейчас работает на другую компанию. И если мне предстоит снять фильм про Рей, то я должна знать все.

– Приятно слышать, – говорит Лэнс. – Я нисколько не сомневаюсь, что вы отлично сделаете свое дело. Рей неплохо разбирается в людях. И была права, что не стала связывать с Натрассом. Он трус и берется только за громкие дела. Он потому и взялся снимать фильм про Джудит Даффи, что ничем при этом не рискует, ведь ее все ненавидят. Ему не столько хочется помочь Рей, сколько навредить Даффи. Он с самого начала дал понять, что не станет мараться о международный скандал, в котором замешаны правительства, фармакологические компании…

– Вы тоже не стали мараться, когда Рей угодила под суд, – говорю я. – Если Лори трус, то и вы тоже.

Пару секунд Лэнс смотрит в свой кофе, и я почти уверена, что он сейчас встанет из-за стола и уйдет. Но он остается сидеть.

– Боюсь, что все немного не так, – спокойно говорит он. – Пойди я на риск и потерпи фиаско, и Рей получила бы за убийство два пожизненных срока.

– Но ведь это все равно произошло, – напоминаю я.

– Верно, но…

– Женщины вроде Рей, Хелен Ярдли или Сары Джаггард лишь потому, как вы выразились, громкие случаи, что Лори привлек к их судьбе всеобщее внимание. Джудит Даффи вряд ли кто-то ненавидел, пока Лори не написал о ней.

Лэнс проводит языком по внутренней стороне нижней губы.

– Что ж, не стану спорить, – говорит он в конце концов.

– Я читала статью, которую Лори написал про Рей. По его словам, вы велели ей притвориться, будто у нее послеродовая депрессия. Она едва не выбросилась из окна, чтобы присяжные подумали, будто у нее не все в порядке с психикой.

– Боже, какой бред…

Я жду, что он добавит к этому. Однако, похоже, это всё.

– Скажите, Лори говорил, что его пугает весь этот скандал, связанный с вакцинами?

Лично мне в это верится с трудом. Пусть там были замешаны правительства ряда стран и фармацевтические компании, Лори не побоялся бы бросить вызов кому угодно.

– Или говорил ли он, что не может снимать одновременно несколько сюжетов? Чтобы рассказать всю правду про прививки, а также поведать истории всех трех женщин, плюс то, какую роль сыграла в этом Джудит Даффи, потребуется часа четыре, не меньше. Документальному же фильму требуется стержень.

– Ваша лояльность подкупает, Флисс, – говорит Лэнс. – Тем не менее я остаюсь при своем убеждении, что ваш Натрасс видит лишь то, что ему выгодно видеть. В его распоряжении был целый отряд врачей, готовых смешать Даффи с грязью. Как, по-вашему, они отреагировали бы, подними он проблему прививок? Да они пробежали бы целую милю. Рассел Мередью, это голубоглазое дитя ГМС, – Лэнс смеется, – да он при одном только намеке намочил бы штанишки, и Натрасс это прекрасно знает.

– Вы держите Мередью в поле зрения? – интересуется у меня Венди.

– Да, я собираюсь поговорить с ним.

– Не верьте ни единому его слову. Он едва ли не самый непопулярный педиатр во всей стране. Его любимое занятие – поливать грязью своих коллег на заседаниях Генерального медицинского совета. Его привлекли в качестве эксперта по делу Даффи.

– Что? – Быть того не может. Или я путаю Мередью с кем-то другим?.. Нет, ни с кем я его не путаю. – Если я правильно помню, они оба давали показания на суде над Рей Хайнс? Она – со стороны обвинения, он – со стороны защиты…