Сюжет выстрадан. Он отвечал взгляду писателей на окружающее.

В конце концов, самое лучшее, самое чистое будущее мы можем построить только сами, и понятно, что только из того материала (людей), который есть у нас под руками. Личная ситуация самих Стругацких. Вот наша действительность, вот окружающие нас люди и вот ясное понимание — никаких других людей, никакой другой действительности нет и быть не может…

В январе повесть была начата, в ноябре закончена.

Без особых препятствий она прошла в журнале «Аврора».

И дальше всё казалось простым: в издательстве «Молодая гвардия» рукопись уже ждали. Она должна была войти в состав уже упоминавшегося сборника братьев «Неназначенные встречи» — «Дело об убийстве», «Малыш» и «Пикник на обочине».

Говоря о «Пикнике», трудно обойтись без цитирования.

Вот специальный корреспондент из небольшого, но ставшего печально известным во всем мире городка Хармонт берет интервью у доктора Валентина Пильмана, нобелевского лауреата. Следует ли считать так называемый «радиант Пильмана» первым серьезным открытием этого ученого?.. Полагаю, что нет, отвечает на вопрос доктор Пильман. Более того, он полагает, что «радиант Пильмана» — вообще не первое, не самое серьезное и, наконец, вообще не его открытие. «Открыл радиант школьник, опубликовал координаты студент, а назвали радиант почему-то моим именем». И далее: «Представьте себе, что вы раскрутили большой глобус и принялись палить в него из револьвера. Дырки на глобусе лягут на некую плавную кривую. Вся суть того, что вы называете моим первым серьезным открытием, заключается в простом факте: все шесть Зон Посещения располагаются на поверхности нашей планеты так, словно кто-то дал по Земле шесть выстрелов из пистолета, расположенного где-то на линии Земля-Денеб. Денеб — это альфа созвездия Лебедя, а точка на небесном своде, из которой, так сказать, стреляли, и называется радиантом Пильмана».

Далее, на вопрос корреспондента Хармонтского радио, что же является самым важным открытием за тринадцать лет изучения так называемых Зон Посещения, нобелевский лауреат честно и четко отвечает: разумеется, сам факт Посещения! Именно этот факт сам по себе является не просто самым важным открытием, сделанным учеными за последние тринадцать лет, он, этот факт, является вообще самым важным научным открытием, сделанным за все время существования человечества. «Не так важно, кто были эти пришельцы. Не важно, откуда они прибыли, зачем прибыли, почему так недолго пробыли и куда девались потом. Важно то, что теперь человечество твердо знает: оно не одиноко во Вселенной. Боюсь, что институту внеземных культур уже никогда больше не повезет сделать более фундаментальное открытие».

Профессиональный советский (и не только) «фантаст» и занялся бы после такого сообщения загадочными «пришельцами» — подсчетом их жвал и псевдоподий, агрессивностью, жуткими описаниями уничтоженных городов и пущенных в распыл жизней и технических средств; но это — обычный профессиональный «фантаст», а братья Стругацкие давно уже не были обычными, они давно отошли от общепринятых канонов жанра. Такие книги, как «Страна багровых туч» или «Стажеры», остались в далеком прошлом («Малыш» не показатель; «Малыш» — короткий отдых в пути), мир Стругацких кардинально изменился. И страну «суконного реализма» они теперь воспринимали иначе, потому что во многом любимый ими Герберт Уэллс оказался прав: реалии, именно реалии и только реалии определяют наше воображение!

Из нескольких Зон Посещения сталкеры — охотники за необычным — с чудовищным риском для себя таскают чудовищно непонятные вещи. Нечеловеческие. Неземные. Какие-то вечные аккумуляторы, какую-то «зуду» («Я эту „зуду“ переношу плохо, у меня от нее кровь из носа идет»), «черные брызги», «браслеты», «губки», «газированную глину», «пустышки». «Сколько я этих „пустышек“ на себе перетаскал, — признается сталкер Рэдрик Шухарт, — а все равно, каждый раз как увижу — не могу, поражаюсь. Всего-то в ней два медных диска с чайное блюдце, миллиметров пять толщиной, и расстояние между дисками миллиметров четыреста, и, кроме этого расстояния, ничего между ними нет. То есть совсем ничего, пусто. Можно туда просунуть руку, можно и голову, если ты совсем обалдел от изумления, — пустота и пустота, один воздух. И при всем при том что-то между ними, конечно, есть, сила какая-то, как я это понимаю, потому что ни прижать их, эти диски, друг к другу, ни растащить их никому еще не удавалось».

Фантастический антураж повести невероятен. Это настоящий карнавал находок.

Как всё это придумывалось? Как всё это приходило в голову?

«Не знаю, — писал Борис Натанович Г. Прашкевичу (8. Х.2010). — Понимаю, что по сути — это фундаментальная проблема любого творческого процесса; разобраться, откуда, как и почему берется, чрезвычайно важно (может быть, даже — практически важно). Десятки раз слышал этот вопрос от читателей, сам пытался в нем разобраться, но ничего содержательного ответить не мог (ни себе, ни другим), кроме: „Из пальца. С потолка. Очень редко — из счастливого сновидения“. Очевидно, что есть у нас в мозгу механизм, способный порождать картинки и, более того, подписи под этими картинками. Но как работает этот механизм, почему иногда так энергично, легко, продуктивно, а спустя всего лишь час — так вяло, вязко, словно это некий черновик воображение пишет, где больше ошибок, чем проб? Не зная ответа, я тем не менее почти уверен, что механизм этот, по сути, одинаков у всех. И если бы мы с Вами знали необходимые слова, то описывали бы работу этого механизма всегда одинаково. Это как, скажем, прыжки в высоту. Одному дано еле-еле преодолеть полметра, а другой сразу взлетает выше двух. Но механизм тем не менее работает у обоих одинаково — мышцы, связки, сосуды, — только в меру способностей и возможностей, ну и тренированности, конечно. А поэтому, дорогой Г. М., хотите узнать, как работает машина воображения у меня, — посмотрите, как она работает у Вас: у меня — так же…»

Нобелевский лауреат Валентин Пильман объясняет:

«Обезьяна нажимает красную кнопку — получает банан, нажимает белую — апельсин, но как раздобыть бананы и апельсины без кнопок, она не знает. И какое отношение имеют кнопки к бананам и апельсинам, она не понимает. Возьмем, скажем, „этаки“. Мы научились ими пользоваться. Мы открыли даже условия, при которых они размножаются делением. Но мы до сих пор не сумели сделать ни одного „этака“, не понимаем, как они устроены, и, судя по всему, разберемся во всем этом не скоро… Я бы сказал так. Есть объекты, которым мы нашли применение. Мы используем их, хотя почти наверняка не так, как их используют пришельцы. Я совершенно уверен, что в подавляющем большинстве случаев мы забиваем микроскопами гвозди. Но все-таки кое-что мы применяем: „этаки“, „браслеты“, стимулирующие жизненные процессы… различные типы квазибиологических масс, которые произвели такой переворот в медицине… Мы получили новые транквилизаторы, новые типы минеральных удобрений, переворот в агрономии… В общем, что я вам перечисляю! Вы знаете всё это не хуже меня, браслетик, я вижу, сами носите… Назовем эту группу объектов полезными… Сложнее обстоит дело с другой группой объектов, сложнее именно потому, что никакого применения они у нас не находят, а свойства их в рамках наших нынешних представлений решительно необъяснимы. Например магнитные ловушки разных типов. Мы понимаем, что это магнитная ловушка… но мы не понимаем, где источник такого мощного магнитного поля, в чем причина его сверхустойчивости… ничего не понимаем. Мы можем только строить фантастические гипотезы относительно таких свойств пространства, о которых раньше даже не подозревали… Или К-23. Как вы их называете, эти черные красивые шарики, которые идут на украшения? Вот-вот, „черные брызги“. Хорошее название. Ну, вы знаете про их свойства. Если пустить луч света в такой шарик, то свет выйдет из него с задержкой, причем эта задержка зависит от веса шарика, от размера, еще от некоторых параметров, и частота выходящего света всегда меньше частоты входящего. Что это такое? Почему? Есть безумная идея, будто эти ваши „черные брызги“ — суть гигантские области пространства, обладающего иными свойствами, нежели наше, и принявшего такую свернутую форму под воздействием нашего пространства… Короче говоря, объекты этой группы для нынешней человеческой практики совершенно бесполезны, хотя с чисто научной точки зрения они имеют фундаментальное значение. Это свалившиеся с неба ответы на вопросы, которые мы еще не умеем задать. Упомянутый выше сэр Исаак, может быть, и не разобрался бы в лазере, но он во всяком случае понял бы, что такая вещь возможна, и это очень сильно повлияло бы на его научное мировоззрение. Я не буду вдаваться в подробности, но существование таких объектов, как магнитные ловушки, К-23, „белое кольцо“, разом зачеркнуло целое поле недавно процветавших теорий и вызвало к жизни совершенно новые идеи… А ведь есть еще третья группа. Я имею в виду объекты, о которых мы ничего не знаем или знаем только понаслышке, которые мы никогда не держали в руках. То, что уволокли у нас из-под носа сталкеры, — продали неизвестно кому, припрятали. То, о чем они молчат. Легенды и полулегенды: „машина желаний“, „бродяга Дик“, „веселые призраки“. Мы ковыряемся в Зоне два десятка лет, но мы не знаем и тысячной доли того, что она содержит…»