— Это я! — прошипели снаружи.

— Артемида? — удивленно воскликнула Памела, открывая дверь.

Богиня, снова в короткой тунике, ворвалась в комнату. Выглядела она как ожившая героиня древнегреческой трагедии — одну руку она драматически протянула вперед, второй держалась за горло.

— Памела! Что-то ужасное случилось с…

Тут она заметила брата с окровавленным лицом, и ее ладонь метнулась от горла к губам.

Памела захлопнула дверь и схватила богиню за локоть.

— Только. Не. Кричи! — произнесла она медленно и отчетливо.

— Ох! Ох!..

Артемида покачнулась, и Памела проводила ее к кровати, на которую богиня и упала без сил, продолжая таращиться на брата огромными остекленевшими глазами.

— Он умирает? — выдохнула она.

— Ох, боже правый! Конечно нет. Он просто порезался, когда брился. — Памела потерла висок, чувствуя покалывание, предвещавшее оглушающую головную боль.

— Аполлон? — окликнула Артемида брата дрожащим голосом.

— Я не слишком умею… — Он жестом показал процесс бритья.

— Бритва, — сказала Памела. — Да, ты не слишком умеешь обращаться с бритвой. Немножко пощиплет.

Она коснулась влажной салфеткой царапины. Аполлон лишь зашипел сквозь зубы. Его сестра с ужасом наблюдала за ними.

— Он истекает кровью! — провозгласила наконец Артемида.

— Да, такое бывает, если порежешься бритвой. Тогда течет кровь. Ладно, теперь тебе нужно взять тонкую бумагу и приклеить маленькие кусочки к каждому порезу. Скоро кровь свернется и перестанет течь, и ты опять будешь как новенький.

— Бумага? — переспросил Аполлон.

— Свернется? — проскрипела Афродита.

— Не важно, проехали. Я сама все сделаю.

Памела вздохнула, вернулась в ванную комнату, взяла пару салфеток «Клинекс» и опять подошла к Аполлону. Близнецы с изумлением следили за ней, пока она отрывала от салфеток крошечные кусочки и приклеивала их к царапинам.

— Ну вот, — сказала она, выпрямляясь и изучая взглядом свою работу. — Это скоро остановит кровотечение. К тому времени, как наденешь рубашку и причешешься, ты уже сможешь их снять без опаски, они больше не откроются.

— Больше не откроются? — повторил Аполлон.

— Аполлон, ты бог медицины или кто? Почему тебя это так поражает?

Памела начала сердиться. Она уже и сама не знала, то ли ей хочется обнять его, то ли встряхнуть как следует.

Бог неожиданно встал.

— Ты совершенно права. Я… я чувствую себя довольно глупо. Пойду оденусь и потом присоединюсь к вам.

И он весьма поспешно ушел.

— Это не слишком-то вежливо, — заявила Артемида.

Памела резко повернулась к богине:

— Ох, вы только послушайте, кто у нас вдруг заговорил о вежливости! Могу ли я напомнить, что ты сама обращаешься со мной как с подопытным образцом маленькой смертной, при том что твой эксперимент почему-то пошел неправильно? Что-то мне кажется, я помню, как ты говорила, что ужасно устала от того, что связана со мной, и что ты подвергла меня какой-то сексуальной магии, чтобы мне понравился твой брат, а?

Артемида отшатнулась от нее.

— У меня от тебя голова болит!

— Вот и хорошо!

— И опять не слишком вежливо! Особенно при том, что мне казалось — я могу умереть!

— И с чего бы вдруг тебе так показалось?

— Да ты посмотри на меня! Со мной случилось что-то ужасное! Ты посмотри, у меня красные глаза, а вокруг них все опухло, и синяки! И желудок у меня очень, очень плохо себя чувствует. И кажется, голова может просто взорваться в любой момент! — высказалась Артемида, театрально падая спиной на подушки.

— Ох, умоляю! Ничего с тобой не случилось, просто похмелье, — ответила Памела, стараясь не расхохотаться.

— Я от этого умру? — спросила Артемида, садясь и тут же хватаясь за голову с гримасой боли.

— Нет. Но я бы на твоем месте отказалась сегодня и от «мимозы», и от простого шампанского.

Богиня побледнела.

— Даже не упоминай при мне о спиртном!

Тут уж Памела не удержалась от улыбки.

— Могу спорить, ты умираешь от жажды.

— Я пересохла, как пустыня! А откуда ты знаешь? Ты сама страдала от такой болезни?

Памела подошла к маленькому бару с холодильником и, достав бутылку воды, открыла ее и подала Артемиде.

— Пожалуй, даже чаще, чем хотелось бы признавать. Ты вчера выпила слишком много. Твое тело — твое временно смертное тело — теперь говорит тебе, что это была не слишком хорошая идея.

Она смотрела, как Артемида присосалась к бутылке с водой.

— Погоди, не пей все сразу. Оставь немножко, чтобы запить таблетку.

Памела порылась в сумке и наконец нашла дорожную аптечку. Она протянула обезболивающее Артемиде:

— Вот, проглоти это, а потом можешь слегка позавтракать — ну, пару тостов или булочек.

Видя, что Артемида совершенно ничего не поняла, Памела махнула рукой.

— Ладно, я тебе подскажу, что можно съесть. Но постарайся обязательно выпить кофе и еще воды. Ты скоро почувствуешь себя лучше.

— А я буду лучше выглядеть? Я просто боюсь подходить к зеркалу!

Памела всмотрелась в лицо богини, как до того всматривалась в лицо ее брата. Конечно, Артемида и теперь была ошеломительно прекрасна, однако этим утром вид у нее был несколько осунувшийся.

— Идем-ка в ванную, посмотрим, что я смогу сделать с этими темными кругами. — Памела немножко помолчала, оценивающе глядя на Артемиду. — Погоди. Я знаю, как тут справиться. Я кое-что сделаю с твоим лицом, если ты обещаешь и сегодня тоже быть любезной с Эдди.

При упоминании имени писателя лицо Артемиды внезапно изменилось. Его выражение стало мягче, а на щеках богини вспыхнул нежный румянец.

— Ох… бог ты мой! Да он тебе в самом деле нравится! — удивилась Памела.

— Он… он мне напомнил кое-кого, — прошептала Артемида.

— Он тебе нравится, потому что кого-то напоминает? И кого же?

Глаза богини вспыхнули, и она стала больше похожей на саму себя.

— Это мое дело, кого он мне напоминает, а уж никак не твое, и он мне нравится не только поэтому. Он узнал меня. Он — смертный из современного мира, где больше не чтят богов и богинь, но он знает меня и почитает! Это доставляет мне удовольствие.

— Ха! — ответила Памела.

Она велела Артемиде сесть на край ванны и принялась перебирать косметику, ища, чем бы замазать темные круги под глазами богини. Потом она какое-то время молча трудилась, нанося кремы и немножко бронзовой пудры, чтобы хотя бы отчасти вернуть Артемиде ее естественный цвет лица. Просто потому, что Артемида была так чертовски прекрасна, она еще и наложила на ее веки серебристые тени. Это было похоже на то, как художник наносит на полотно последние мазки, подумала Памела.