давала мне возможность резко ограничить свой творческий потенциал и не изображать всякие муки совести и прочие переживания. Кроме того, усталый, а тем более чертовски усталый человек не склонен к длительным переговорам и может позволить себе не вдаваться в пространные рассуждения, ограничиваясь короткими репликами. Это избавляло меня от необходимости объяснять мою позицию по тем вопросам, которые, по заданию Палмера, намеревался обсудить со мной Рольф, а значит, и уменьшало возможность всякого рода ошибок в ходе этих обсуждений.

И вообще, чем меньше сказано слов, тем меньше сделано ошибок! Потому что все, что я сейчас скажу, наверняка будет записано на находящийся в кейсе Рольфа магнитофон и потом подвергнуто скрупулезному анализу.

— Как хотите, — не стал возражать Рольф, который тоже, судя по его одежде и поведению перед встречей, не считал нужным продолжать инсценировку.

Теперь я получил возможность спокойно сидеть на месте и, не отвлекаясь на вождение автомобиля, обдумывать каждое сказанное мной слово.

— Ваши друзья, — заговорил Рольф, — просили передать, что у них все готово и они хотят встретиться с вами.

Я был готов к тому, что Дик за две недели успеет сделать все необходимое, чтобы обеспечить мое бегство в США, и место нашей с ним встречи для обсуждения рабочих деталей было уже подобрано. Но я тем не менее некоторое время помолчал, делая вид, будто обдумываю, где мне удобнее всего встретиться с Диком.

— Передайте им, — наконец подвел я итог своим размышлениям, — что я могу встретиться послезавтра в ресторане «Карпаты».

День и место встречи были подобраны нами с таким расчетом, чтобы, в случае согласия американцев, мы успели провести всю подготовительную работу и провели это рандеву на высоком организационном и творческом уровне.

Но Рольфу предложенное мной место не понравилось.

— Этот ресторан не годится! — возразил он. — Там всегда полно местных украинцев. Многие из них ходят в ваше посольство и могут узнать вас.

Рольф был прав: ресторан «Карпаты» был, по существу, культурным центром довольно многочисленного местного украинского землячества. Я и до этого посещал с Татьяной этот ресторан, и хотя меня, как я полагаю, действительно узнавали некоторые посетители, им до нас не было никакого дела, и никто не приставал ко мне с какими-либо просьбами или заявлениями. Тем более сейчас, когда я собирался провести деловую встречу с моим американским другом, мне нечего было опасаться повышенного внимания со стороны выходцев из далекой Украины. Я так и сказал Рольфу:

— Это мои проблемы!

— Но они знают Бодена! — снова возразил Рольф.

Значит, Боден не хотел полностью выключаться из игры! Рассчитывал ли он на то, что правительство оценит его заслуги и это отразится на размере его пенсии, или просто хотел иметь возможность контролировать действия своего прыткого американского коллеги на завершающем этапе операции по моему вывозу на Запад — в любом из этих и других возможных случаев присутствие Бодена за столом переговоров меня не устраивало.

— А причем здесь Боден? — искренне удивился я. — Я не хочу больше знать никакого Бодена!

— Почему? — спросил опешивший Рольф.

— А потому! — в тон ему ответил я. — Пусть Палмер придет один в девять часов вечера и займет столик. И больше чтобы в ресторане никого из ваших не было! Я приду чуть позже, все проверю и, если замечу, что возле ресторана крутятся люди Бодена, в ресторан не войду!

Я был абсолютно уверен, что, несмотря на мое требование, людей Бодена все равно и возле ресторана, и в самом ресторане будет предостаточно. Более того, я был также убежден, что, как бы я ни старался, никого я не замечу, даже если буду проверять каждого прохожего или посетителя на ощупь, потому что они так попрячутся, так замаскируются, что обнаружить их мне при всем желании не удастся. Я сказал это просто из принципа, чтобы еще раз продемонстрировать мой дурной характер и напомнить моим «друзьям», что хотят они этого или не хотят, но им придется считаться с моими капризами.

Выслушав меня, Рольф не смог сдержать улыбки. Впервые за все время нашего знакомства он посмотрел на меня, как удав на кролика, и довольно ехидно произнес:

— Не слишком ли много условий, коллега? Вашим друзьям это может не понравиться!

Желая унизить меня, Рольф забыл, что он тоже всего лишь мелкий посредник в сделке, в которой я как-никак играю все же одну из главных ролей. Поэтому я, не глядя в его сторону, как будто Рольфа для меня больше не существовало, все тем же усталым голосом парировал:

— Плевать мне на это! Я им нужен, я рискую и поэтому пока я буду ставить условия! Понятно? Так и передайте! Когда Палмер вывезет меня в Штаты, пусть тогда командует сам…

Боковым зрением я заметил, что Рольф от моих слов съежился и весь как-то обмяк. Чтобы окончательно поставить его на место, я хозяйским тоном, которым никогда не позволял себе разговаривать во время работы с ним, спросил:

— Материалы привезли?

— Да, — уже без прежней самоуверенности в голосе ответил Рольф и открыл кейс, лежавший до этого у него на коленях, чтобы микрофон находился на оптимальном от меня расстоянии. — Вот, возьмите.

С этими словами он протянул мне довольно объемистый пакет из плотной бумаги. По привычке я хотел развернуть пакет и посмотреть, что он принес, чтобы на месте определить характер и ценность полученных от него материалов, но он остановил меня.

— Можете не смотреть. Это не липа, здесь есть очень ценные для вас сведения о решениях, принятых на последней сессии Совета НАТО.

«Ну что ж, Дик держит слово!» — с удовлетворением подумал я и сказал Рольфу:

— Пишите расписку на тысячу!

Рольф полез в нагрудный карман белой сорочки и достал заранее заготовленную расписку. Если бы он сделал так раньше, я бы отругал его за грубое нарушение конспирации в работе: попадись он с такой распиской, это стоило бы ему жизни. Но теперь его жизнь была в полной безопасности, и я за него больше не беспокоился. Поэтому я молча взял расписку и тоже положил ее в нагрудный карман. Еще совсем недавно это также было бы грубейшим нарушением конспирации: раньше я всегда прятал расписку и другие полученные от Рольфа документы в специальный тайник, оборудованный в моей машине. Но теперь я совсем не опасался, что меня могут на обратном пути задержать под каким-нибудь предлогом или подстроить мне аварию, найти расписку и пакет, и тем самым я погублю Рольфа.

Положив его расписку в карман, я тяжело вздохнул, как будто закончил тяжелую работу, и продолжал молча