Седой еще минут десять стоял в углу, выходя из тяжелого транса. С трудом встав на ноги, он грузной походкой дошел до стола, долго сидел, уставясь в сложенные перед собой руки. Наконец окончательно придя в себя, он взял в руку айфон, набрал номер и слегка охрипшим, но уверенным голосом заговорил с легким напором:

— Это я. Перезвонить не могу. Да, срочное. Все плохо. Ваш эксперимент не поддержали. Когда уже вы там, в Кремле, научитесь нас слушаться? Пока предупреждение, но очень серьезное. Хорошо, что не война. Сворачивайте программу по Банку крови. Заморозьте, а лучше уничтожьте остатки ЗЛА. Хотя нет, стоп. Все остатки в наше распоряжение, придется с нашими наркологами поработать над вакциной для черняевцев, а то у них скоро бутилированное ЗЛО закончится, ломки начнутся. Поставьте правильных людей на освещение событий. Срочно пришлите харизматичных деятелей и подкиньте денег в бюджет Черняевска. Тут кровососы за три года все развалили, надо город поднимать. Вампирских приспешников на всех постах — в отставку, на пенсию. Конечно, мы, кого можно, сами уберем. Никогда не слушаетесь нас, потом подчищай за вами. Понятно-понятно. Сочтемся. Нет, материальные блага меня не интересуют. Пособника приказано оставить в покое. Больничном. Кем? Самим. Почему? Победителей не судят, парламентеров не расстреливают, приказы не обсуждают. Радуйтесь, что так невинно все обошлось, малой кровью. Наследство «восьмерки» Сам разделит по справедливости между верными слугами. Грядет великий передел! Готовьтесь, может, и вам чего обломится. Шучу-шучу. Конечно получите. Скоро. Сам позвоню. Служу Добру!

Закончив разговор, Седой нехорошо осклабился и пробурчал под нос:

— Временщики сраные. Долю им подавай. В Аду ваша доля. Как же я устал… Еще перед этим дебилом отчитаться надо.

Набрав очередной номер, Седой сменил тон на бодрый и залихватски зарапортовал:

— Товарищ генерал, все выяснил! Докладываю. В городе орудовала секта сатанистов-огнепоклонников. К сожалению, в нее вошла правящая элита. 09.09.09 настал их дьявольский день, вот эти придурки и сожглись на фиг. Самосожженцы хреновы. И как их Кремль таких утверждает? И милиция вся входила. Да уж, согласен, пидоры редкостные. Фанатики! Донорские пункты зачем сожгли? Да фиг их знает. Обряд, наверное. Это все по моей части. Замнем — как сможем. Официальная версия — теракт на водохранилище. Правительство переведено в Москву. Свидетелей нет. Семьям — компенсации. Зато от местного мафиози избавились, Барона. Нет худа без добра. Псих, которого ОМОН нашел? Ну, это полный ку-ку. Он и до этого из дурки не вылезал, а теперь здесь навсегда прописался. Ничего не соображает. Как всегда, из подсознания вытащил. Да, мои фирменные методы. На том стоим. Завтра вылетаю из Кенига. До встречи, товарищ генерал. Служу России!

В дверях комнаты повернулся ключ, тяжелые двери с трудом подались внутрь и пропустили дородного мужчину средних лет в белом халате. У него были участливые серые глаза, которые так и лучились заразительными искорками веселья. Вместе с ним зашли мужеподобная женщина-врач с блокнотом и ручкой в руках и два насупленных санитара.

— Владимир Анатольевич, как вы кстати! — обрадовался Седой. — А я как раз вам звонить собирался. С Блоком все плохо. Абсолютно безнадежен. Даже мои прогрессивные методы ничего не дали. У нашего ведомства к нему больше никакого интереса нет. Боюсь, теперь он ваш клиент навечно. Я бы на вашем месте его не выпускал никогда: агрессивный социопат, очень и очень опасен. Может, вам электрошоком его попробовать пролечить?

— Спасибо. Обязательно попробуем. Блока, значит, электричеством — запишите, Эльвира Константиновна, — сказал главврач и не сдержал улыбки. — Только, боюсь, не получится.

— Почему? — удивился Седой.

— Так ведь нет его.

— Сбежал? — Холодный пот пробил высокий лоб Седого.

— Улетел, — сказал главврач и засмеялся. — Испарился.

Вместе с начальником смеялись и тетка с блокнотом, и санитары. Седой заволновался. Их смех ужасно раздражал его, бесил, давил на мозг. Будто тысячи Следаков победно хохотали внутри его головы.

«Неужели провал? Они забрали Следака, или он сам понял свою силу и ушел. А может, еще хуже, Следак все время играл со мной в поддавки и переиграл, заставил сработать на себя, а теперь довольный ушел?!»

— Хватит смеяться! — Седой попытался накричать на паясничающий медперсонал, но в горле резко пересохло, и вышло как-то неубедительно.

— Эх, Сергей Юрьевич, расстроили вы меня. Шли так уверенно на поправку, и вдруг такой срыв. Я ж, как старый поклонник ваших литературных талантов, палату отдельную вам выделил, со столом, лампой, бумагой и карандашами. На нарушения пошел. А вы тут, говорят, ничего не пишете, сами с собой целыми днями в допросы играете…

Врач продолжал говорить, но Седой его уже не слушал. Внутри его все похолодело, пол под ватными ногами повело, как палубу корабля в шторм, и он, схватившись обеими руками за стол, в ужасе увидел, что вместо дорогого костюма на нем теперь надет больничный халат. Сердце бешено застучало в макабрическом ритме уже где-то под кадыком. Седой сунул немеющую руку в карман за мобилой, но вместо нее дрожащие пальцы нашли заплесневелый кусок хлеба.

«Колдовство! Нет! Только не это! Меня предали! Где я прокололся? Подставили! Принесли в жертву! Зачистили как свидетеля? Но за что? Или я ляпнул что-то не то в разговоре с Повелителем? Узнал больше, чем нужно? Нет! Он не мог так со мной поступить! Но ведь смог! Неужели Следак так силен? Чертов ангел!» Мысли Седого перепутались, и он, пытаясь перебороть панический страх, закричал на врача:

— Что за фокусы?! Какой еще, к черту, Сергей Юрьевич?! Доктор, вы ответите за эти шутки! Сгною на нарах! Я полковник госбезопасности, быстро отдали мне мою одежду и вернули телефон! От вас тут опасный псих сбежал, а вы ржете как кони!

— Э нет! Белкин, Белкин! У меня все психи на месте. Рано я в ваше выздоровление поверил. Ребята, давайте под холодный душ его срочно, потом аминазинчику, одеть в рубашечку и в общую палату. Завтра лечение будем назначать. Все по новой. Три года псу под хвост!

Врачиха выдвинула вперед лошадиную челюсть и усердно записывала рекомендации. Седой заметался по комнате, но санитары быстро его настигли, выкрутили руки и потащили к выходу из палаты.

— Это ошибка, — кричал, извиваясь, Седой, — и вы дорого за нее заплатите! Все знают, где я! За мной скоро придут! Во Вселенной девяносто шесть процентов темной энергии, а вы решили играть за светлых. Идиоты! Вам и вашему Следаку конец!

Словно опомнившись, Седой закатил глаза, запрокинул голову назад и закаркал на своем гортанном языке, обращаясь к невидимому хозяину-заступнику. Но санитары, привычные ко всему, неумолимо тащили его за дверь. И вскоре его карканье стихло в конце больничного коридора.

— Эх, Белкин-Белкин! — расстроенно сказал врач, подходя к столу и рассматривая мелко исписанные листки бумаги.

— А ведь неплохо начинал, вполне читабельные детективы писал под псевдонимом Опер Блок. А теперь вот — полюбуйтесь! — Он передал листок своей спутнице. — И так на всех листах. Вот что делает с человеком чрезмерная любовь к самокопанию и мистике.