Я упросил Гритье в другой раз сразу же позвонить мне.

Ее состояние ухудшается. Она сама это замечает. Я каждый день захожу к ней поболтать и поглядеть, все ли в порядке.

В короткий срок я приобрел успешную практику в качестве сиделки. Благодаря чему у меня остается мало времени на кофейно-чайные посиделки с их унылыми жалобами. Тем лучше. Здоровый сектор нашего клуба тоже требует забот. Граме, Эдвард, Риа и Антуан – ими тоже нельзя пренебрегать.

Позвонил наш симпатяга-адвокат, проинформировал меня о положении дел. Я сообщил ему, что у нас возникли проблемы с мотивацией в конфликте с дирекцией на предмет гласности. Он меня понял, когда я рассказал, в каком растительном состоянии находится моя главная соратница, очень огорчился и спросил, может ли он в дальнейшем действовать от нашего имени.

– Конечно, действуйте. Если у меня найдется время и хватит сил, я помогу вам.

– Эфье вас одобрит. Расскажите ей об этом.

вторник 19 ноября

Граме рассказал, что в этот день ровно семьдесят лет назад он, двенадцатилетний мальчишка, потерял свою собаку. Спустил ее с поводка в парке, а четверо немецких полицейских схватили ее и куда-то увезли. Девятнадцатое ноября оставило кровавый шрам в его памяти. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Позже он узнал, что пойманные собаки использовались на фронте для поиска мин.

Активная деятельность в роли опекуна – якорь моей повседневной жизни. Она приносит покой и чувство востребованности. Трое моих подопечных, Эверт, Гритье и Эфье – благодарные пациенты. Что касается чтения вслух, то я не уверен, что книжка про Сару была удачным выбором. Она мне не нравится и написана не слишком хорошо. Но Эфье находит ее интересной. И еще она очень довольна своим приватным больничным радио.

Я собрал в кулак всю свою решимость и спросил Эфье, все ли еще она хочет умереть. Да, хочет, но не так сильно. Я понял это по движению ее головы, когда она отвечала на мой вопрос.

Хорошая новость для большинства здешних обитателей: капремонт дома отложен на год. Многие дамы спрашивают друг друга, оставлять ли еще на год в свих комнатушках картонки для вещей – или отнести их назад в магазин “Алберт Хейн”. Как все это тяжело, как тяжело. После чего разговор переходит на опухоли. Я люблю беседы по душам, но эта тема меня не вдохновляет.

среда 20 ноября

Мы с Гритье посетили закрытое отделение для страдающих деменцией. Попасть туда было нетрудно. Мы просто прошли туда вместе с медсестрой и сказали, что ищем золовку Гритье. Мы заранее узнали имя первой попавшейся пациентки, но нам оно не понадобилось. Никто ни о чем нас не спрашивал. Мы заглядывали в разные палаты и встречали там старых знакомых. И не опасались, что нас узнают.

Было время обеда. Какая-то медсестра кормила с ложки маленькую старушку в слюнявчике. “Топ, топ, приехал грузовик… и… ам!” Не зря же раньше говорили, что старики впадают в детство.

Другая женщина, сидевшая на стуле, спросила меня, не хочу ли я посмотреть ее калейдоскоп. И раздвинула ноги. Не стану описывать этого зрелища. Некоторые старики апатично смотрели в пустоту, другие жизнерадостно подмигивали нам и смеялись. Гритье обладает завидным даром воспринимать вещи такими, как они есть.

– Значит, проторчу здесь годик или два, – сказала она, – а до того надеюсь получить еще немного удовольствия от жизни. Не хочу, чтобы вы навещали меня здесь, Хенк, если я не попрошу вас. Обещаете?

Я обещал.

четверг 21 ноября

В богоугодном заведении “Высокая колокольня” в Хертогенбосе некоторых жильцов обязали платить за туалетную бумагу. Во всяком случае так было два года назад. Тогда это вызвало огромное возмущение. А теперь прошел слух, что в нашем доме подумывают о введении аналогичной экономии.

На мой взгляд, идея неудачная. Некоторые соседи так экономны, что предпочтут вообще отказаться от употребления туалетной бумаги и ходить с грязной задницей или соскребать дерьмо под душем. При условии, что им не придется платить еще и за душ. Здесь и без того не слишком свежий воздух. Иногда у меня создается впечатление, что туалетную бумагу уже выдают по талонам.

В старой газетной статье меня особенно восхитило то, что туалетную бумагу должны оплачивать лишь “некоторые” подопечные. А другие не должны? Почему? Может, какую-то часть выдадут бесплатно, а когда вы ее истратите, извольте платить за недостающую часть? Какой-то неопрятный выходит разговор. А между тем я ведь, в сущности, джентльмен. Я бы описал себя как человека неброской, но элегантной внешности. Я не высок, не низок, не толст, не худосочен. Ношу серые или темно-синие брюки, приличный пиджак. У меня много морщин и мало волос, подстриженных за шестнадцать евро всего за десять минут. А из этих десяти минут половина наверняка приписана к счету. Так что я плачу за один волос больше одного евро.

пятница 22 ноября

Комнату Эфье нужно освободить не позднее 1 декабря. Директриса поторопилась, пообещав ждать до 1 января. Она бы охотно дала нам больше времени, но это не предусмотрено правилами.

– Теми правилами, к которым нам нет доступа?

Теми самыми. Я увидел, как по ее лицу скользнула тень стыда.

С дочерью Эфье, Ханнеке, мы побывали у Стелваген, “чтобы обсудить дальнейшие действия”, хотя обсуждать особенно нечего. Ханнеке спросила меня, хочу ли я зайти к ее матери, чтобы сообщить эту новость. Я не хотел, но чувствовал, что должен. Мы пошли вместе. Кажется, Эфье не удивилась, что нужно освободить комнату. В ее состоянии наметился небольшой прогресс. Она может произнести что-то похожее на да, или, во всяком случае, отличное от нет. Может слегка двигать правой рукой и правой ногой, и ей немного легче глотать.

Мы подумали и решили отправить кое-что из ее пожитков на хранение, а некоторые личные вещи сложить возле кровати. У нее есть собственная тумбочка, стул и столик. В отделении по уходу личные вещи сведены к минимуму. Юморист из группы “Монти Пайтон” как-то заметил: “Когда вы рождаетесь, у вас нет ничего. Когда умираете, у вас нет ничего. Что же вы потеряли? Ничего!”

Потом я дал Эфье еще полчаса послушать музыку, это успокаивает и снимает напряжение. Я уже научился обращаться с айподом. И купил еще один, для себя. (Кто-то назвал меня пижоном.) Только слушать мне нечего.

суббота 23 ноября

Консьерж не пропустил в дом одного голубого и одного зеленого Черного Пита. Только черный Черный Пит был пропущен, но встретил решительное сопротивление главной экономки, не желавшей, чтобы растоптанные пряники усеяли полы заведения.

Ходят слухи, что голубой и зеленый Питы пожаловались на дискриминацию. Чтобы прекратить кривотолки, дирекции пришлось давать объяснения в том смысле, что консьерж действовал по собственной инициативе. Откуда явились эти Питы, никто не знает.

Желая доставить удовольствие Эверту, я вчера снова играл в ясс. Никто не хочет играть с ним в паре. Но и против него тоже предпочитают не играть. Некоторые старики испытывают болезненную неприязнь к моему другу, а он этого не заслуживает, хотя часто бывает непредсказуемым. Обычно за игрой в карты я не очень внимателен, но тут я сосредоточился, и в результате мы заняли почетное третье место и получили в качестве награды две плитки шоколада. Ясс сильно деградировал. Играют в него все реже и хуже, и потому даже со средними картами есть шанс выиграть.