Вполне возможно также, что эти глубокие космологические знания были перенесены через скованную льдами Атлантику представителями солютрейской культуры, оставившей нам наскальную живопись на территории Франции и Испании, датируемую периодом 20 000-15 000 гг. до н. э. Считается (как мы видели в главе 4), что именно они приблизительно в 15 000 г. до н. э. принесли в Северную Америку особую технологию обработки кремня, совпадающую с той, при помощи которой были изготовлены обоюдоострые наконечники более поздних культур Кактус-Хилл и Кловис. Может быть, представители солютрейской культуры принесли с собой и представления о космической жизни и смерти, в том числе знания о значении созвездия Лебедя?

Я не утверждаю, что все эти народы принадлежали к одной расе, или культуре, или что это мировоззрение возникло в одном месте. Я хочу лишь обратить внимание на космополитические знания о небе, которые быстро распространялись по континенту Евразии и дальше, в Америку.

Я также не утверждаю, что все началось 17 000 лет назад или что созвездие Лебедя — единственный кандидат на место зарождения жизни, поскольку всегда существуют альтернативные взгляды на происхождение жизни и на ее место во Вселенной. Я также не отрицаю, что рудиментарные знания о ночном небе существовали и раньше — найдены свидетельства того, что среди неандертальцев, населявших Швейцарские Альпы 43 000 лет назад, существовал культ медведя с возможным астрономическим подтекстом. Я лишь хочу сказать, что приблизительно 17 000 лет назад произошел резкий скачок в наших знаниях о космосе и что последствия этого скачка чувствовались на протяжении тысячелетий и продолжают ощущаться в наши дни.

Совершенно очевидно, что интерпретация одного наскального рисунка эпохи позднего палеолита одним ученым ничего не доказывает. Однако доктор Раппенглюк сообщил мне, что новое поколение археоастрономов не только считает его работу ценной, но и находит изображение созвездия Лебедя и других групп звезд в пещерном искусстве позднего палеолита на территории Европы.

Сам Раппенглюк признает, что толчок к возникновению этих новых идей дала лекция его учителя, доктора Феликса Шмейдлера из факультета естественных наук Мюнхенского университета. 19 ноября 1984 года на конференции по палеолитическому пещерному искусству. Шмейдлер задал университетской аудитории вопрос: «Астрономии 17 000 лет?» Раппенглюк решил найти ответ на этот глубокий вопрос, и, познакомившись с его работами и представленными в них доказательствами, я твердо убежден, что ответ на него должен быть положительным. Теперь мы можем показать, как и почему созвездие Лебедя заняло такое важное место в мировоззрении наших далеких предков.

Но тут возникает одна дилемма. Может, созвездие Лебедя приобрело значение для наших предков эпохи палеолита потому, что они хотели создать осмысленный небесный мир, удовлетворявший духовные потребности сообществ в разных уголках мира? Может, их потомки неосознанно увековечили религиозные идеи, которые устарели уже через несколько тысяч лет, подобно тому, как наша теория об астрологическом зодиаке отражает состояние неба 2000-летней давности? Или существовала более глубокая причина, заставлявшая наших предков верить, что душа человека приходит из определенной точки в ночном небе, а затем возвращается туда? Чтобы приступить к ответу на этот вопрос, мы должны вернуться к первой главе нашего повествования, к рассказу о Джереми Нарби, испытавшем воздействие галлюциногенного напитка аяуаска на поляне, затерянной в джунглях перуанской Амазонки.

В южноамериканских джунглях насчитывается более ста тысяч видов растений, и тем не менее индейцы племени ашанинка, живущие в бассейне Амазонки, каким-то образом обнаружили ингибитор МАО (монаминоксидазы), блокирующий естественные ферменты организма, которые обезвреживают активный компонент аяуаски DMT (N,N-диметилтриптамин) при приеме напитка внутрь. Это обстоятельство, а также тот факт, что ашанинки и другие индейские племена южноамериканских джунглей знают о фармакологических свойствах тысяч растений и используют их для различных целей, от снятия головной боли до заживления ран, заставили студента-антрополога Джереми Нарби задуматься, откуда взялись эти глубокие знания о природе.

Ответ деревенских старейшин был прост. Эти сведения сообщались аяуаскерос, или тем, кто пьет аяуаску («вино мертвых») в мире духов, а если точнее, то самими духами растений. Нарби не поверил ни единому слову и поэтому вернулся к изучению образа жизни этого племени, готовя докторскую диссертацию по антропологии в Стэнфордском университете. Он больше не возвращался к этому вопросу, пока однажды один из индейских знахарей не вылечил его хроническую болезнь при помощи специально приготовленного настоя. Это вновь навело Нарби на размышления, и в конечном итоге он принял предложение самому увидеть то, что видят аяуаскерос под воздействием аяуаски.

Телевизор леса

Наступил вечер, и первым этапом обряда стала выкуренная самодельная сигарета под названием тоэ — впоследствии выяснилось, что она содержала экстракт сильнодействующей разновидности дурмана. Затем Нарби залпом выпил неприятно пахнувшую аяуаску. Как и ожидалось, отвар довольно быстро вызвал появление галлюцинаций. Все его тело — руки, ноги и даже внутренние органы — светились красным, как будто он мог видеть сквозь кожу. Внезапно Нарби почувствовал дурноту; он отошел на край поляны и его стошнило. Содержимое желудка изверглось из его рта наподобие огненной змеи — этот образ встречается в искусстве перуанского шамана Пабло Амаринго, употребляющего аяуаску, а также среди многочисленных изображений на так называемом «куполе змей» пещеры Руффиньяк неподалеку от Ласко во французском департаменте Дордонь.

Затем у Джереми Нарби начались настоящие видения. Неожиданно он увидел перед собой двух змей, переливавшихся всеми цветами радуги, гигантских боа-констрикторов длиной около двух метров. Они знали о его присутствии в их мире и сообщили ему о том, что он «всего лишь человеческое существо», ничтожное по сравнению с необъятной Вселенной. Желая вернуться на поляну, Нарби с трудом переступил через двух удавов и доковылял до аяуаскерос, ждавших его возвращения. Они спросили молодого человека, видит ли он теперь «телевизор леса» — термин, который они использовали для описания видений, вызываемых напитком аяуаска. Когда он рассказал о змеях, они только посмеялись и ответили, что все видят змей и что он скоро привыкнет.

Но Нарби так и не привык. Эти и другие ощущения, пережитые под воздействием аяуаски — в одном случае он ощущал себя огромной кошкой и чувствовал вкус крови (в то время он был вегетарианцем), — лишали его возможности объяснить происходящее, и это чувство осталось с ним после возвращения домой, в Швейцарию. Несколько лет он не мог избавиться от воспоминаний о пережитом и начал читать все, что только мог найти, о нейропсихологическом, биологическом и философском воздействии наркотиков, используемых примитивными культурами разных стран. Он также изучил работы специалистов в области психоделики и в поисках ответа на свои вопросы исследовал символику шаманизма. Найденное решение поразило его своей простотой, а также далеко идущими выводами.