«Пламя Бююкдере, — утверждает А. де Ламартин, — призвало шестьсот парусов из порта Константинополя, чтобы отбросить варваров из Босфора… Казаки выстроили свою эскадру полумесяцем посреди широкого пространства, которое образует Босфор между Бююкдере и берегом Азии…» Здесь неверно показаны и число судов турецкой флотилии, которые вряд ли в большинстве своем состояли из настоящих парусников, и место «стояния» двух флотилий, которое случилось отнюдь не у Бююкдере, а гораздо ближе к Стамбулу. В. Миньо, наоборот, уверяет, что «стояние» произошло прямо у входа в Золотой Рог: собранные «пятьсот сайков (так зовется у турков особый род легких судов)… развернулись противу лодок козачьих, остановившихся полукружием» перед «входом в гавань».

«Турки, — читаем у М.А. Алекберли, — мобилизовали… морской флот… открыли по ним (казакам. — В.К.) ураганный артиллерийский огонь. Положение казаков было крайне тяжелое, и ветер не сопутствовал им. Турки имели большое количество войска, превосходящее казаков в несколько раз…» Полагаем, что автор преувеличивает тяжесть положения казаков. Хотя османских судов и людей на них было во много раз больше, чем у противной стороны, но турецкая флотилия, эта, как выражается М.С. Грушевский, «импровизированная армада», состояла из разнотипных и не предназначавшихся для боевых действий судов, с самым разнообразным, наспех собранным вооружением, в числе которого вряд ли было много артиллерии, со случайно и поспешно укомплектованными командами, в значительной степени набранными, по выражению упомянутого же историка, из «всякого сброда». Такая «армада» не могла представлять для казаков слишком большую опасность, что и выявилось в ходе «стояния».

Подробности о действиях десятитысячного войска, направленного для защиты босфорского побережья, нам неизвестны. Поэтому трудно сказать, шло ли оно «вровень с флотом, чтобы защитить землю и море от этих поджигателей», как утверждает А. де Ламартин, либо же имела место несинхронная спешная отправка различных отрядов к прибрежным селениям, но, во всяком случае, это войско не составляли одни янычары, как считает названный автор. Равным образом неизвестно, правы ли В. Миньо, согласно которому воины были «размещены оберегать Перу, Галату, Скутари и прочие окрестности столицы», и следующий за этим историком Н.А. Смирнов, по которому «до 10 тыс. хорошо вооруженных людей заняли берега Босфора, а также Перу, Галату, Скутари в ожидании высадки казаков»[243]. Можно только предполагать, что поскольку во время набега закрывался вход в Золотой Рог, должны были быть приняты меры и по обороне собственно Стамбула, Галаты и Ускюдара.

Наконец, скажем и о неточностях в литературе, связанных с определением общего времени пребывания казаков на Босфоре. Согласно А.Л. Бертье-Делагарду, они простояли в проливе «на виду у Царырада целые сутки», что не соответствует действительности, хотя автор и ссылается на Й. фон Хаммера, В.Д. Смирнова и Д.И. Эварницкого, у которых нет таких утверждений[244]. Невнятно относительно времени выражается М.С. Грушевский: в его истории казаки, разгромив за шесть часов виллы и усадьбы и забрав добычу, «около 9 часов» уходят в море; затем рассказывается о тревоге в Стамбуле, организации импровизированной флотилии, «стоянии» в проливе, продолжавшемся до вечера, и беспрепятственном уходе казаков домой. Получается, что под «морем», куда казаки ушли около 9 часов, следует понимать пролив (уход с берега на суда, находившиеся в проливе)? 9 часов вечера здесь не могут иметься в виду, так как от рассвета до вечера было гораздо больше шести часов, да и в 9 часов вечера солнце еще не заходило[245].

Для защиты от набега турецкие власти были вынуждены применить знаменитую византийскую цепь, о чем расскажем особо. Эта цепь, имевшая очень долгую историю, уже существовала в начале VIII в. и, перегораживая начало Золотого Рога, закрывала вход в акваторию константинопольского порта. Она протягивалась от мыса Акрополя, который ныне называется Сарайбурну (мыс Сераля)[246], до весьма укрепленной Галатской башни морской стены Перы. Направление цепи почти совпадало с направлением Галатского моста, связывающего с 1845 г. оба берега залива[247].

Собственно говоря, это была не цепь в прямом смысле, а боновое заграждение, состоявшее из деревянных колод-поплавков, которые соединялись кусками железа и железной цепью, и имевшее длину почти 700 м. В целом бон являлся мощной, массивной преградой, для прорыва которой требовались корабли с особым приспособлением — гигантскими «ножницами» или прочным тараном. «Механизм, регулировавший положение цепи, — по характеристике специалиста, — был устроен таким образом, что ее натягивали и отпускали со стороны города, а в Пере она была наглухо присоединена к башне».

Историки-византинисты считают, что цепь использовалась по крайней мере пять раз: в 717—718 гг. против арабского флота, в 821 г. против повстанцев Фомы Славянина, пытавшихся в союзе с арабами захватить столицу, в 969 г. против русов, в 1203 г. против крестоносцев, сумевших прорвать бон, и в 1453 г. во время осады и взятия Константинополя османами. В этот последний раз установкой заграждения руководил генуэзский инженер Бартоломео Солиго, цепь охраняла эскадра христианских кораблей, а район заграждения еще дополнительно обстреливался с зубцов крепостных стен города[248].

В ХII в. император Мануил I Комнин прибавил к этой цепи еще одну длиной свыше 1 км — от мыса Акрополя, от Манганской башни, до сооруженной им же на подводных камнях у побережья Скутари башни Леандра (Кызкулессы, Девичьей башни)[249]. Некоторые авторы говорят, что цепь протягивалась от этой башни также до Галаты. Боновое заграждение Мануила Комнина препятствовало подходу к Золотому Рогу из Мраморного моря и первоначально предназначалось против венецианцев.