— Марк, что ты так убиваешься? Ну, подарил и подарил, радуйся за нее. Ты же не мог ей подарить такую виолончель.

— В том-то и дело, что не мог. И она это прекрасно знает. Я думаю, она нарочно приняла от него такой дорогущий подарок, чтобы указать мне на мое место. Дескать, а ты сиди со своей Мариной за спиной и пестуй своих детишек.

— В прошлый раз ты говорил, что Марина своей широкой спиной застит тебе весь белый свет. А теперь, оказывается, напротив — она у тебя за спиной.

— Жена есть жена. Она обложила меня со всех сторон, и нет мне спасения, — безнадежно констатировал непреложный факт своего безрадостного существования Марк. — Но как честный человек я не могу бросить ее с двумя детьми. Тем более что доченьки у меня — просто ангелы. А как они музыкальны! Такие талантливые, как все еврейские дети! — похвастался он.

— Вот и займись для разнообразия семьей, развивай талант дочурок, — посоветовал Семен. — А там будет видно. Вика вернется к тебе с обновленными чувствами. Такой вариант ведь тоже нельзя исключать.

— А как же любовь? — вставила свое слово Маша, выслушав страстный монолог Марка и полностью принимая его сторону. Тема любовных страданий ей была знакома. — Детишками можно заниматься и будучи в разводе, — рассудила она. — А если встретилась настоящая любовь, ее терять нельзя.

— А как же Петер? — вопросом на вопрос ответил Марк и вздохнул. — Правда, я так понимаю Вику, она давно мечтала о хорошей виолончели. И теперь они с Петером в одном оркестре поедут по городам и весям заграницы, наслаждаясь божественным звучанием ее виолончели…

Он окончательно поник и пригорюнился. Семен молчал, а Маша участливо смотрела на несчастного скрипача.

— Марк, все равно вы ничего не можете изменить. Человек всегда остается игрушкой в руках судьбы. Возьмите фольклор любого народа — везде человек покоряется судьбе. Просто не надо отчаиваться. Даже в Библии сказано — не унывай! Там, правда, другими словами, дескать, уныние — это страшный грех.

— Я атеист, — безнадежно вздохнул Марк.

— Тогда еще лучше, — обрадовался Семен представившейся возможности помочь другу советом. — Помнишь, когда мы в школе учились, нам говорили: человек — кузнец своего счастья.

— Что-то я совсем запутался, — признался Марк. — Только что мы говорили о влиянии рока на человеческую судьбу, а теперь выясняется, что это человек сам кует свою жизнь.

— Выбери, что тебе удобнее, и живи дальше. В оркестре еще много чудесных девушек. Может, ты их просто не замечаешь. Но я сегодня из зала смотрел как зритель и скажу тебе — они у вас очень ничего. И в военной униформе, и в костюмах весталок, и в серых балахонистых капюшонах, а уж как хороши в бальных платьях! И, кстати, талантливы: одни и те же актрисы в разных ипостасях в течение одного спектакля — это тебе не хухры-мухры. Чтобы так преображаться, нужно обладать несомненным талантом.

— Ах, Семен, что ты говоришь… Для меня теперь нет никого, кроме Вики. Одна она — утешение моего сердца. И она одна рвет его на части… — с драматическим надрывом произнес Марк.

Семен усмехнулся, ему показалось, что переживания Марка несколько преувеличены. Зато Маша всем сердцем сопереживала несчастному влюбленному. Бедный, бедный Марк! Как же он страдает, расставаясь надолго, а может быть, и навсегда с любимой! Ведь если она, гастролируя три месяца «по городам и весям», будет ежедневно видеть молодого талантливого скрипача Петера, как знать — вдруг образ ее возлюбленного Марка навсегда померкнет в ее глазах. Поскольку он обременен семьей и считает невозможным расстаться с женой Мариной, которая держит свое семейное счастье в круговой обороне, успевая защитить его и с тыла, и с флангов.

— Раз вы сейчас не в состоянии изменить свою судьбу, смиритесь, — посоветовала ему Маша. — Считайте, что есть что-то или кто-то, кто влияет на вашу жизнь. Вот я тоже считаю, что моими поступками кто-то руководит. Честное слово, говорю вам совершенно серьезно. Иногда что-нибудь как отчебучу и думаю: с чего это я вдруг? Вроде бы и не собиралась, ни сном ни духом ни о чем таком не думала, а вот что-то меня так и подталкивает. Потом анализирую, мучаюсь, а иногда махну рукой — что случилось, то и случилось.

— И со мной такое бывает! — искренне обрадовался Марк. — Надо же, как приятно встретить родственную душу! Значит, не один я такой, — он потянулся через стол и горячо пожал Машину руку.

— Эй, ребята, я все еще здесь! — напомнил Семен о себе. Новость о неожиданных и непредсказуемых поступках Маши его несколько обескуражила. За ней, оказывается, нужен глаз да глаз. А то, ведомая невесть кем или чем, она может таких дел натворить! Вон как у нее глаза загорелись, когда Марк объявил ее родственной душой. Хорошо, если это только радость при виде вновь обретенного единомышленника, а если что-нибудь другое? И Марк как-то подозрительно повеселел. В этот момент друг встретился взглядом с Семеном, интуитивно почувствовал, что тот ревнует его к Маше, и примирительно сказал:

— Ладно, ребята, пора мне возвращаться к семье и выполнять супружеско-родительский долг. Придется завязывать с великой любовью. Хорошо вам, у вас еще все впереди.

— Хорошо или плохо — это еще как сказать. Каждому — свое. У тебя бессонные ночи, детские болезни и вся эта суета уже позади, а мне это еще предстоит… Впрочем, как и Маше. А ведь женщинам еще больше достается — роды, кормление грудью. Детские болезни…

— Вся эта суета, как вы выразились, — дело серьезное, — вмешалась Маша. — Мне, например, пора уже заводить детей, но без мужа я не хочу этого делать. Ответственность большая. Ребенку нужны оба родителя, чтобы он себя чувствовал хорошо, комфортно, чтобы был счастлив. — Она замолчала, стараясь не смотреть на Семена. Вдруг он примет ее откровение на свой счет? Мысленно она себя уже корила за излишнюю открытость. Вот так всегда с ней — сначала ляпнет сгоряча, что думает, а потом приходится краснеть.

Маша засмущалась. Марк прервал неловкую паузу.

— Все, все — ухожу. А то я пригрелся тут с вами, а меня дома ждут.

После его ухода они немного помолчали. Маша наконец собралась с духом и спросила:

— А у вас все друзья такие откровенные? Как вам удается так расположить к себе людей, что они выкладывают свое самое сокровенное? Я вот тоже не собиралась откровенничать, а взяла и сказала про детей.

— Не знаю, — пожал плечами Семен. — Наверное, я умею слушать. А потом — я почему-то вызываю доверие. Думаю, что я просто неплохой человек, — рассмеялся он, надеясь, что Маша не сочтет его объяснение за похвальбу.

— Я вот думаю, почему ваш друг, судя по всему, талантливый и хороший человек, так мучается? За что ему такие страдания?

— Все очень просто. Расплата за счастье. Ведь он — творческая личность. А это уже счастье.

— Что-то мне подсказывает, что вы, Сема, тоже творческая личность. Это ведь правда? И может так случиться, например, когда у вас будет семья, вы тоже устанете от исполнения скучных семейных обязанностей и в кого-нибудь влюбитесь.