Рейнджеры, со своей стороны, воспринимали полицейских этакими сорвиголовами с непомерно раздутым самолюбием, что размахивают везде своими пушками и вечно лезут в чужие дела. Рейнджеры обожали подчеркивать, что помощники шерифа если что-то и представляют собой в качестве полицейских, то только в недрах Аида, а за городскими стенами они, как слепые котята, не в состоянии понять тонкостей защиты окружающей среды и азов лесоводства. Так-то оно так. Жанти признавала, что окажется беспомощной за городской чертой. Но за каким чертом нужно выезжать из города?

С тех пор как они отправились на дело в паре с Жанти, Шах уже не раз повторяла, что ей непонятно, как это кто-то может считать себя специалистом в сфере розыска, не умея при этом даже распутывать следы.

Правда, никакой умелец-следопыт не помог бы им в подобном предприятии. На улицах города убийцы следов не оставляют.

Да и ничего интересного в их нынешнем занятии – проверке адресов – не было. Но если в чем Шах и Жанти сходились во мнении, так это в том, что СБП доверять ни в коем случае нельзя. Кроме прочего, их раздражало, что им, колонистским полицейским, приходится ходить по городу колонистов – или тому, что когда-то было городом колонистов, – тайком, потому что теперь всем здесь заправляет Служба безопасности поселенцев. Полицейские, прячущиеся от полиции! От этой мысли Жанти становилось не по себе. Ей постоянно казалось, что за ними кто-то наблюдает. Шах вообще озиралась по сторонам каждую минуту.

Это пошло на пользу делу. Совместное чувство опасности сплотило их. Они постоянно стреляли вокруг глазами, ища надвигающиеся на них толпы агентов СБП, и хотя бы в этом были единодушны.

– Ладно, Геральд, – обратилась Жанти к их роботу, – что там дальше?

– Следующим пунктом значится склад в двух километрах отсюда, – отрапортовал Геральд-1342.

– А зачем его обыскивать? – не поняла Шах. – Там что, когда-то работала двоюродная сестра Биссала?

– Я не знаю, работал ли там кто-нибудь из его родственников, – отозвался Геральд-1342, – но этот склад значится в списке как возможный центр деятельности «железячников».

Жанти пожала плечами.

– Звучит как строчка из официальной сводки! Ну, пойдемте.

Эта минута настала. Мосты сожжены, но сейчас ему внезапно показалось, что пути вперед тоже нет. Но он должен идти вперед!

– Я, Альвар Крэш, в здравом уме и твердой памяти, добровольно и безо всякого принуждения принимаю новые обязанности, вступая на пост Правителя планеты Инферно, и чистосердечно клянусь выполнять свой долг по мере моих сил.

Он произносил эти слова в Большом зале Зимней Резиденции, и многие из присутствовавших три дня назад на званом приеме прежнего Правителя сейчас оказались свидетелями вступления на пост нового главы планеты.

Неуклюжие, официозные слова о «принятии высокого доверия» давались ему тяжело, не шли с языка. Он не хотел этого. Никогда не хотел. Но его желания в расчет не принимались. Не существовало никакой поправки в конституции Инферно на тот случай, если Назначенный откажется вступать на пост Правителя. Телмхок сообщил ему, что в этом случае место будет считаться вакантным, пока не наступит время новых выборов.

Но Крэш думал о другом. Конституционные законы – это одно, но жестокая реальность свидетельствовала о том, что, если правительство останется в такую минуту без руководителя, катастрофа неизбежна. Что ждет планету? Переворот, восстание, хаос и разруха? Страшно подумать, но гибель неминуема, и не важно, в какой форме она придет. Да еще это затянувшееся, безнадежное расследование. Что, если заговор до сих пор подспудно зреет и прорвется через день, через неделю или через месяц? Они не сумели ничего добиться с того момента, как два дня тому назад Телмхок оглушил его своим известием. Они застопорились, не в силах сдвинуть следствие с мертвой точки. Никаких следов Биссала, никакого намека на тех, кто стоял за его спиной, ни-че-го!

Произнеся слова клятвы, Крэш несколько мгновений помолчал. Он стоял на небольшом возвышении, и перед ним колыхалось море ожидающих и взволнованных лиц. Он знал, что должен сказать речь для этих людей, для всех граждан Инферно. Речь уже была подготовлена. Но ему было необходимо мгновение, всего одно мгновение, чтобы перевести дыхание. За последние дни события неслись вскачь, бешено и страшно.

Убийство, официальные похороны, объявление о том, что Крэш избран новым Назначенным и теперь стал Правителем. Все это промелькнуло как один миг. Вся планета была ввергнута в тот же хаос, что и Крэш. Зачем говорить о том, что они и так знают? Внезапно тщательно подготовленная речь показалась ненужной и бессмысленной. Нет. Он должен сказать им о чем-то другом, о чем-то большем.

Крэш оглядел толпу. Рядом стояли Дональд, Жустен Деврей и Фреда Ливинг, но все равно он чувствовал себя бесконечно одиноким и покинутым. Такого он еще никогда не испытывал. Перед трибуной плотной стеной стояли рейнджеры и полицейские из Департамента шерифа. Учитывая обстоятельства гибели Правителя, никто не захотел воспользоваться ПОСами, хотя для охраны они подходили как нельзя лучше.

Даже обычных роботов в зале было меньше, чем всегда. А вооруженные до зубов полицейские шерифа, рейнджеры и агенты СБП виднелись повсюду. Крэш обнаружил, что его больше пугают мелькающие тут и там дула бластеров и служители порядка, держащие пальцы на спусковых крючках, чем какой-нибудь наемный убийца.

Но он перевел взгляд за спины охранников, за спины роботов, за работников прессы, за всех высокопоставленных гостей – к людям. Людям, сидящим в своих домах и квартирах и пытающимся понять, что происходит. Им необходимо услышать его, услышать единственно верные слова, которые смогут придать им уверенности в создавшейся ситуации, которые послужат связью между прошлым и будущим.

Да. Да. Он откашлялся и заговорил, бросая слова в напряженную тишину.

– Леди и джентльмены, граждане Инферно. Не только колонисты, но и поселенцы, которые находятся среди нас. Все. Я обращаюсь ко всем вам. Несколько тысяч лет назад вступление на пост считалось чем-то вроде ритуала, и Правитель становился во главе народа по священному закону того или иного божества. В те далекие дни принимающий присягу верил, искренне и всей душой, что боги поразят его, если он нарушит эту клятву, ввергнут его в вечное небытие или что-то в этом роде.

Крэш остановился, чтобы набрать воздуха в грудь.

– Современное общество колонистов, построенное на рационализме, не склонно к подобным предрассудкам. Колонистское общество отбросило веру в богов, в потустороннюю жизнь и высшую справедливость, которая вознаграждает праведников и наказывает отступников. И в мире не осталось справедливости. Мы утратили все это, кроме заранее заготовленных, чаще всего пышных фраз, которые обязаны произносить те, кто начинает свою деятельность на благо общества. Можно многое сказать о преимуществах жизни в рациональном мире, но мне кажется, что мы что-то потеряли. И мы должны задать себе вопрос: как мы можем называть наше время рациональным, если какой-то вооруженный ублюдок сумел расправиться с величайшим человеком нашей эпохи и остаться безнаказанным?