— Весело. И много еще таких случаев?

— Хватает.

Оба невольно покосились на папки.

— Вот что… Это… подключи всех, но Меченого пусть найдут. Где угодно. Подними на ноги агентов, осведомителей… Вдруг замешан хоть в одном преступлении? В общем, возьмем, попробуем раскрутить…

3

— А говорил, не найдете. — Николаев подмигнул помощнику.

Снег на улице полностью прошел, сменился грязью, а здесь, на окраине, не имелось даже подобия тротуаров. И не поймешь, где чище — посередине, где ездили пролетки, или у самых заборов?

— Так сколько потратили, — вздохнул Суханов. — Почти неделю.

— Зато и результат налицо.

Следователь покосился на часть своего воинства. Начальство расщедрилось необычайно и выделило для операции дюжину человек. Такого Николаев давно не помнил. Если не считать поисков Покровского, когда дать могли не то что дюжину, а хоть целую роту из армейской части. Если не батальон. Но там история была иной…

Милиционеры нервничали, всякое бывало в последнее время, и не столь редко их появление встречали стрельбой. Но все-таки здесь были отобраны лучшие, более опытные. Даже премия была обещана в случае успеха, небольшая, как и все милицейское жалованье. Однако при бедности и копейка — деньги.

Роли были распределены заранее, но Николаев счел за благо повторить:

— Вы четверо заходите с тыла. Вы двое — слева от улицы. Двое — справа. Следите за окнами. Хватать всех. В случае сопротивления старайтесь стрелять по рукам и ногам, но если не получится… Сами понимаете. Старайтесь подойти к дому скрытно. Собаки там нет, так что должно получиться. Ну с Богом!

Прежде следователь хотел воспользоваться какой-нибудь пролеткой, однако ее проще услышать, а услышав — насторожиться. И кто его знает, какова будет реакция? Если, разумеется, Меченый действительно там. Но ведь видели его, проследили. Хочется верить, старый уголовник ничего не заподозрил, не сменил лежбище за прошедший день.

— Только не маячьте.

Он выждал немного, давая группам время выйти на исходные, и потянул «наган». Револьвер привычно лежал в руке. Суханов и двое милиционеров сразу последовали примеру начальства. Последнее это дело — доставать оружие, когда уже надо стрелять.

Прошли, прижимаясь к забору. Сумерки грозили обернуться тьмой. Так и выбирали — где-то на самой грани, чтобы еще не совсем ночь, никакого освещения на окраинной улочке не имелось, но и не день, когда каждый прохожий на виду.

Грязь пыталась засосать сапоги, налипала на них лишним грузом. Но могло быть и глубже, и на судьбу особо роптать не стоило. Тут едва не по щиколотку, и то не везде. Прелесть весны, и без прелести той никуда.

Суханов чуть обогнал, на мгновение застыл рядом с калиткой, поддел через щель ножом щеколду. Калитка чуть скрипнула, пропуская компанию.

Двор темнел неухоженный, поросший небольшими деревьями и кустами. В сумерках толком не разобрать какими, да и к делу отношения растения не имеют. Листвы нет, укрытие за ними сомнительное, а до плодов еще жить и жить.

Дом стоял чуть в глубине, словно прячась от общей улицы. Одноэтажный, с небольшой мансардой. Николаев видел его днем, отметил общую неухоженность: потемневшие от времени стены, покосившуюся крышу, покрытые пылью окна — четыре штуки по фасаду. За двумя уже отражалось пламя свечей — электричество на окраины никто не тянул. Да и плата за него была такой, что простым людям не по карману.

— Давай!

Милиционер дернул входную дверь, и Николаев первым рванул внутрь.

Короткий коридор. Дверь, ведущая внутрь и деревянная лестница наверх, в мансарду. Кивок Суханову, и помощник бросается наверх. Один из милиционеров привычно застывает с «наганом» наготове.

Комната. Трое мужчин лениво перекидываются в картишки. Две женщины накрывают соседний стол. Тарелок и бутылок много, сразу видно, что живут здесь не бедно.

— Милиция! Руки вверх! — и направленный ствол в знак серьезности намерений.

Недоумевающие взгляды. Сидящие явно не ожидали вторжения. Одна из женщин вскрикивает и роняет на пол тарелку. Звук бьющейся посуды вырывает людей из невольного ступора. Мужчины начинают медленно подниматься, затем один из них пытается броситься вперед прямо на следователя. Драться на кулаках Николаев не собирался. Успех непредсказуем, кто кого — неизвестно. Да и в дело вступают инстинкты. «Наган» оглушительно грохочет в небольшом помещении. Никаких предупредительных — следователь сразу стрелял на поражение, лишь постарался не убивать и послал пулю в правое плечо. Но нападавший уже успел развить скорость, и Николаев едва успел отшатнуться от летящего на него довольно крупного мужика.

Впрочем, следователь не только отшатнулся. Он успел машинально подставить ногу, и бандит, с чего так рваться на выход нормальному человеку, споткнулся, по инерции полетел прямо в объятия стоявшего чуть позади милиционера. Последний машинально поймал падающее тело и резко опустил на голову преступника рукоять «нагана».

Рухнул опрокинутый столик, за которым лишь недавно играли в карты. Судьба наиболее ретивого картежника послужила его товарищам наглядным примером, и повторить попытку прорыва больше никто не решился.

— К стене! — рявкнул Николаев. — Женщинам тоже!

Среди последних тоже порою попадаются разные штучки, а играть в благородство при задержании — последнее дело.

— Чуть что — стреляй! — Это уже милиционеру, с готовностью взявшему на прицел выстраивающихся у стены обитателей дома.

Николаев уже отметил про себя, что Меченого среди задержанных не было. Но ведь и комната в доме не одна.

Словно подтверждая мысль, где-то в глубине дома резко хлопнуло открываемое окно, и сразу с улицы донеслась пронзительная трель милицейского свистка, а следом загрохотали выстрелы. Кто-то пытался прорваться из дома, однако налетел на предусмотрительно выставленное оцепление. Но это там, на улице, а Николаеву еще надлежало проверить дом.

Следующая комната оказалась пуста. Последняя дверь, рывок, и сразу встречная вспышка выстрела. Палец машинально надавил на курок в ответ, только на этот раз щадить противника Николаев не стал. Бандит, лицо его попало в тень и разглядеть, Меченый это или нет, было невозможно, стал заваливаться на спину.

Больше в комнате никого не было. Зато в дальнем конце имелось распахнутое настежь окно, через которое и пытались вырваться местные постояльцы. Судя по продолжающейся стрельбе, не слишком удачно.

И лишь теперь Николаев почувствовал боль в левом плече. Далекую от смертельной, он даже попробовал шевельнуть рукой, и та послушалась. Но боль немедленно усилилась, даже в голову отдалось, и на мгновение потемнело перед глазами. Однако позволять себе выход из строя было явно преждевременно. Лишь появилась досада, настолько глупо схлопотал пулю. Ладно, когда пару раз ранило на фронте, но на задержании…