Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Томас, — едва слышно проговорила она.
Она перевернула страницу и посмотрела на рисунок горы, на котором было показано расположение маршрутных тросов. Она принялась тыкать в них пальцем.
— Томми говорит, прекрасно, он говорит. Нет проблем. Затем она перешла на немецкий, и я утратила нить, пока не услышала знакомое слово, повторенное несколько раз.
— Да, — сказала я. — Help, помогите. — Ингрид выглядела озадаченной. Я вздохнула. — Помогите, — медленно сказала я. — Последнее слово Томаса. Help.
— Нет-нет, — настойчиво проговорила она. — Gelb.
— Help.
— Нет-нет. Gelb. — Она показала на журнал. — Rot — вот. Blau — вот. И gelb.
Я смущенно посмотрела на нее:
— Rot, э-э, красный, да? A blau...
— Голубой.
— Agelb...
Она осмотрелась вокруг и указала на подушку на диване.
— Желтый, — сказала я.
— Да, желтый.
Я невольно рассмеялась по поводу этой путаницы, Ингрид тоже печально улыбнулась. И тут у меня в голове словно что-то провернулось; последняя цифра в комбинации замка с щелчком встала на место. Двери распахнулись. Желтый. Gelb. Да. Он не стал бы, умирая, говорить на английском, так? Конечно, нет. Во всяком случае, не Томас — человек, который был помехой для экспедиции из-за незнания английского языка. Его последнее слово означало цвет. Почему? Что он пытался этим сказать? На улице не прекращался дождь. Потом я снова улыбнулась. Как я могла быть такой дурой?
— Пожалуйста. — Она во все глаза смотрела на меня.
— Миссис Бенн, — сказала я. — Ингрид. Мне очень жаль.
— Да.
— Думаю, вам нужно идти.
— Идти?
— Да.
— Но...
— Адам не в состоянии вам помочь.
— Но...
— Возвращайтесь домой, к детям, — сказала я. Я не знала, есть ли у нее дети, но мне она казалась матерью, немного похожей на мою мать.
Она послушно встала и взяла свой плащ.
— Мне очень жаль, — повторила я, вложила ей в руку зонт, и она ушла.
* * *
Когда мы приехали, Грег был пьян. Он слишком бурно обнял меня, потом Адама. Была та же старая компания: Дэниел, Дебора, Клаус, другие альпинисты. Мне пришла в голову мысль, что они похожи на солдат, приехавших домой в отпуск, которые встречаются избранной компанией, так как осознают — гражданским не понять, через что им пришлось пройти. Это промежуточное место и промежуточное время, которое нужно переждать, прежде чем вернуться к настоящей жизни, полной крайнего напряжения и опасностей. Мне было интересно узнать — уже не в первый раз, — что они думают обо мне. Может, я для них просто прихоть вроде тех мимолетных безумных интрижек у отпускных солдат времен Второй мировой?
Атмосфера была по-настоящему веселой. Если Адам казался немного не в своей тарелке, то это могло быть плодом моей сверхчувствительности, и в скором времени он был вовлечен в общий разговор. Но по поводу Грега не было никаких сомнений: он выглядел ужасно. Он кочевал от группы к группе, однако говорил мало и все время наполнял свой стакан. Через какое-то время я оказалась одна рядом с ним.
— Я не ощущаю себя по-настоящему частью клуба, — смущенно проговорила я.
— Я тоже, — сказал Грег. — Слушай. Дождь закончился. Пойдем, я покажу тебе сад Фила и Марджори.
Вечеринка проходила в доме их давнего общего приятеля по экспедициям в горы, который после колледжа забросил это дело и стал работать в Сити. Пока его друзья продолжали, словно бродяги, кочевать по миру, зарабатывая то тут, то там, ища спонсоров, Фил обзавелся этим большим красивым домом, расположенным сразу за Лэдброк-гроув. Мы вышли во двор. Трава была мокрой, и я почувствовала, что ноги у меня замерзли и промокли, хотя на улице было приятно. Мы прошли к низкой стене в дальней части сада и стали смотреть на дом на другой стороне. Я обернулась. В окне на первом этаже я увидела Адама, стоявшего в группе других людей. Раз или два он бросил взгляд на нас. Мы с Грегом отсалютовали ему своими стаканами. Он ответил тем же.
— Мне это нравится, — сказала я. — Мне нравится знать, что сегодня вечером светлее, чем вчера, а завтрашний вечер будет светлее, чем сегодняшний.
— Если бы Адам не стоял там и не смотрел на нас, то у меня было бы такое чувство, словно я целую тебя, Элис, — сказал Грег. — В том смысле, что я как будто тебя целую, но если бы Адам не подсматривал, то я обязательно поцеловал бы.
— Тогда я рада, что он стоит там, Грег, — сказала я. — Посмотри-ка сюда. — Я поднесла руку к его лицу, демонстрируя обручальное кольцо. — Доверие, верность навсегда и так далее.
— Прости, я понимаю. — Грег снова помрачнел. — Ты знаешь о «Титанике»?
— Слышала, — с легкой улыбкой ответила я, понимая, что стою с совершенно пьяным Грегом.
— Знаешь?.. — Он помолчал. — Ты знаешь, что ни один из офицеров, выживших на «Титанике», никогда не получил под командование судно?
— Нет, этого я не знала.
— Невезение, понимаешь ли. Ошибка в расчетах. Что касается капитана, то ему повезло — он ушел на дно с судном. Это капитанам и положено делать. Знаешь, зачем я еду в Штаты?
— Лазить по горам?
— Нет, Элис, — чересчур живо отозвался он. — Нет. Я еду ликвидировать компанию. Вот так. Финита. Линия, начертанная на песке. Буду искать другое направление деятельности. По крайней мере капитан Ахав утащил с собой на дно кита. Люди, о которых я должен был заботиться, погибли, это моя вина, и со мной все кончено.
— Грег, — сказала я, — ты не конченый человек. Я имею в виду, что это была не твоя вина.
— О чем ты говоришь? — спросил он.
Я посмотрела по сторонам. Адам был по-прежнему наверху. Обезумевшему, теперь еще и пьяному, я должна была все рассказать Грегу, прежде чем он уедет. Я просто обязана была сделать это для него. Возможно, у меня больше никогда не будет такого шанса. «Быть может, — думала я, — я найду в Греге союзника и не буду чувствовать себя такой одинокой, если расскажу ему». Во мне жила сумасшедшая надежда, что он стряхнет с себя это пьяное слезливое настроение и придет ко мне на выручку.
— Ты читал книгу Клауса? — спросила я.
— Нет, — сказал он, поднося к губам стакан с водкой.
— Не нужно, — остановила я его. — Не пей больше. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на том, что я сейчас скажу. Тебе должно быть известно, что, когда пропавшую партию на Чунгават доставили в лагерь, один из ее членов был еще жив. Ты помнишь, кто именно?
Лицо Грега закаменело и стало мрачнее тучи.
— Я в тот момент был не совсем в сознании. Это был Питер Папуорт, разве нет? Он просил о помощи, бедняга. О помощи, которую я не сумел оказать.