Секретарь поднял взгляд на Баграта, и тот кивнул.

– Но ведь прогнали они меня. А почему, спрашивается? Тайна, стало быть, у них имеется. Протез мне починили, но обсохнуть дать и накормить не захотели. Хотя не по укладу это.

Ежи помолчал.

– И еще: зачем анахоретам стока кукурузы, и рожь у них там под стеной, она вона как колосится. Если для скотины растят, так где они ту скотину держат? Не приметил я хлев во дворе, только стойло для лошадей, а им жратвы на выгоне хватает. А если на прокорм людя´м, так куды ж они все подевались? И какова ж там орава, если…

– Да. – Баграт выплюнул травинку. – Хватит, все правильно.

– Так что же в той Свири происходит?

– Иди к остальным. – Владыка поднялся. – Скажи, чтобы оружие проверили, костер потушили и вещи собрали. И схему двора нарисуй, где и как постройки стоят, покажи ее всем потом, и меня ждите.

Ежи растерянно заморгал, раскрыл рот:

– А?

Баграт поднялся и двинулся вдоль берега, прячась в тени деревьев. Впереди тут же замелькала спина телохранителя. Владыка оглянулся. Второй следовал за ним, держась ближе к воде, но так, чтобы с другого берега его не было видно.

Долго идти не пришлось – недалеко от стоянки отряда Баграт нашел, что искал. На покрытой травой прогалине, глубоко вдававшейся в лес, виднелась наезженная колея, ведущая к воде, а дальше, примерно до середины реки, тянулась песчаная отмель – брод. Выходить из леса Владыка не стал, и так ясно, каким путем сендер или еще какая машина в монастырь попала. Свежие следы на песке хорошо читались, значит, либо рано утром тут проезжали, либо ночью. Вопрос: Кто? Мирч с Костой, с которыми было условлено в Свири встретиться? Или… Баграт развернулся и направился в лес.

Кукуруза, рожь, ветряк – крутилось у него в голове, – колодец с насосом, рядом шатер, под которым полость. В ней жернова биомассу мешают. На выходе метан, его по трубам в сарай отводят. А ведь… Владыка задержался у высоких зарослей малины, машинально сорвал несколько ягод. В это верилось с трудом, но против фактов не попрешь. В мире после Погибели только один человек способен построить биореактор. И человек этот – доктор Губерт.

Малина оказалась переспелой. Баграт сплюнул сладковатую мякоть и направился к повозке, маячившей среди деревьев. Он уже знал, как будет действовать, осталось дождаться вечера.

* * *

Гест остановил мотоблок, заглушил двигатель и осмотрелся. Впереди был непроходимый бурелом, по сторонам – плотные заросли в человеческий рост, кругом высился лес.

– Пошли, – сказал он.

Подхватил котомку, взял посох из кузова и спрыгнул на землю.

– Куда?

Вик не двинулся с места, сидел, прислонившись спиной к борту, и угрюмо смотрел перед собой.

– К Нарочи, – бросил Гест, направляясь к зарослям.

– Ради чего?

Владыка остановился, медленно повернулся. Вик поднял на него взгляд.

– Ради твоего отца. – Гест подошел к повозке, положил ладонь Вику на плечо. – Ради него…

– Убить всех мутантов?

– Да. Твой отец тоже этого хотел.

– Откуда вы знаете? – Вик отодвинулся, скинув руку Владыки. – У отца к ним не было такой ненависти, как…

Слова застряли в горле.

– Ну, почему замолчал, послушник? – Гест взялся за борт.

Пальцы его побелели, брови сдвинулись.

– Думаешь, раньше я речей подобных не слышал? – Владыка недобро усмехнулся. – Все было. А теперь оглянись!

Гест вскинул руку. Тыча указательным пальцем назад, пророкотал:

– Оглянись, послушник! На дороге к этому месту лежат десятки трупов. Спроси меня: ради чего? Или… – тон Владыки изменился, голос стал ровным, – вопрос задать по-другому стоит: ради кого?

– Ради… ради людей, – ответил Вик неуверенно.

– Именно! – заключил Гест.

– Что означает быть джагером?

Владыка, опустив руку, покосился на лес.

– У нас мало времени, Вик Каспер.

– Вы не ответили на вопрос, – твердо произнес Вик.

Гест кивнул:

– В дороге расскажу.

Развернувшись, Владыка быстро зашагал к зарослям. Вик перемахнул через борт, сдвинул котомку за спину и поспешил следом.

Ильмар, склонив голову, сидел в полутемном коридоре и разминал ушибленное плечо. Ныл затылок, где опалило волосы, шею пекло – кожа там была содрана. Калеб, на которого атаман упал, после того как они провалились в колодец отливной штольни, сделал ему повязки, чтобы рана сильно не кровила. Для этого Ильмар расстался с рубахой, которую изорвали на лоскуты. Оглобля, расквасивший лоб при падении, обмотал голову рукавом; Калеб перетянул вывихнутые пальцы на правой руке полосками ткани. Один Юл не пострадал.

Атаман взглянул на печатку, где было изображение шестерни с человеческой фигуркой внутри, и медленно поднял кулак. Московские кланы скоро узнают, что такое жизнь под властью атамана Креста! Но главное – догнать Геста!

Хорошо еще, что все остались живы. Бомба у небохода оказалась маломощная, напалмом туннели не залило, весь наверху выгорел. Когда бежали прочь от колодца, из него вырывался гудящий поток огня, освещая коридор с низким потолком на много шагов вперед. В спину пыхало жаром так, что кожаная куртка Ильмара начала плавиться. Но в целом им повезло. Ходить все могут, оружие исправно, у каждого фляга с водой – и то хорошо.

– А глубоко мы забрались. – Оглобля стоял в круге света посреди коридора и пялился вверх. Вентиляционный канал над ним был длинный, узкий – человеку в такой ни за что не пролезть, – и заканчивался решеткой. Башмачник повернулся на месте, упер руки в бока.

– Вот ведь строили до Погибели, а? Только гляньте…

Столбы света спускались с потолка на бетонный пол по всей длине коридора, тянущегося шагов на сто вперед от того места, где стоял башмачник, а дальше круто сворачивающего. Ильмар поначалу решил, что это горят лампы, утопленные в потолок.

– И зачем отдушин так много? А за поворотом тем что?

Калеб, налаживающий повязку на шею атамана, что-то буркнул недовольно. Оглобля перехватил винтовку.

– Пойду осмотрюсь, пока Юл не вернулся.

– Вот пока не вернулся, – рыкнул Ильмар, – здесь будешь!

– Готово, атаман, – сказал Калеб, подхватил с пола карабин и выпрямился.

У Ильмара на коленях лежал заряженный штуцер, ствол смотрел точно в ноги башмачнику. Оглобля нахмурился и шагнул в тень под стеной. Качнулся с пяток на носки и отвернулся от всех с деланым равнодушием.

– Ладно, – он сплюнул сквозь зубы. – Обожду.