Рэй повалился на спину и выставил на всеобщее обозрение золотистое пузо. Я вздохнула и принялась чесать.

— Безобразие! — это появился в скверике его хозяин. — Рэй, ты совершенно отбился от рук!

— Не ворчи, — заметила я, — не видишь — ребенок соскучился. Но вообще-то, Рэй, это неприлично — такой интим на улице.

Рэй понял и нехотя перевернулся на живот.

— Как твои дела? — спросил Андрей, усаживаясь рядом.

— Отлично! — с энтузиазмом ответила я. — За мной милиционер ухаживает! Свидание назначил!

— Да? — неприятно удивился Андрей. — Не врешь?

— Точно! — с жаром подтвердила я. — Капитан милиции Костиков! Мужчина самостоятельный, жилплощадь отдельная, да еще кот Валтасар!

— Порву кота на части! — рявкнул Рэй.

— Ну ты даешь! — обиделась я. — Кот-то чем помешал?

— И думать не смей о капитане! — твердо сказал Андрей. — Это не для тебя!

— Что ты себе позволяешь? — возмутилась я. — А кто для меня — ты, что ли? Имей в виду, ты мне совершенно не нравишься, и если бы не Рэй...

— Вот именно! — гавкнул Рэй так громко, что с куста слетела стайка воробьев.

— Ладно уж, — я решила пойти на попятный, — не будем ссориться. Не пойду я на свидание к милиционеру...

— Так-то лучше, — одновременно кивнули эти два нахала.

Вера Анатольевна вышла из троллейбуса, перехватила поудобнее тяжелые сумки и зашагала к дому. Лето давно кончилось, вот уж и сентябрь на исходе, скоро зарядят унылые дожди, и в библиотеке появится больше читателей. С одной стороны, это хорошо, но с другой — прямая угроза сохранности библиотечного фонда! Кстати, в преддверии осени нужно бы заклеить окна пораньше, чтобы не выстудить квартиру. В их с сыном квартире окон много, ей одной не справиться, ну ничего, сын всегда ей помогает. Правда, в последнее время его совершенно не бывает дома. Вера Анатольевна очень расстраивалась по этому поводу, но потом усилием воли брала себя в руки. В конце концов, мальчику скоро двадцать четыре года, могут быть у него свои личные дела!

Радуясь про себя, что она такая замечательная понимающая мать, Вера Анатольевна свернула к своему подъезду. На лавочке сидела, как всегда, баба Зина. Вера Анатольевна недолюбливала соседку — пустую вздорную старуху, заядлую сплетницу, далекую от каких бы то ни было культурных интересов. Баба Зина поселилась в их доме задолго до Верочкиного рождения, знала все про всех, и это именно она разболтала бывшей невестке, что Веру бросил муж, да еще и сберкнижку на предъявителя с собой прихватил.

Вспомнив про невестку, Вера Анатольевна вздохнула с облегчением. Уже давно, месяц назад, сын показал ей свидетельство о разводе, так что полтора года кошмара его семейной жизни можно было забыть, как страшный сон.

Вера Анатольевна сухо кивнула бабе Зине, но та, обычно тоже весьма неприветливая, на этот раз отчего-то вдруг заулыбалась и поздоровалась радостно, назвав ее Верушей. В хитрых маленьких глазках вредной старухи Вере Анатольевне почудилось нескрываемое злорадство. В душе шевельнулась тревога. Она поскорее проскочила к лифту, который, однако, по обыкновению не работал. Поднимаясь на свой этаж, Вера Анатольевна успокоилась. Незачем обращать внимание на злыдню соседку.

Она открыла дверь своим ключом, и первое, что увидела в прихожей, был огромных размеров чемодан. Чемодан был коричневый, слегка потертый, из недорогого кожзаменителя. В доме Веры Анатольевны таких чемоданов никогда не водилось. Сердце сжало предчувствием беды. Вера Анатольевна бросила сумки прямо на пол и, не сняв уличной обуви, что было для нее делом неслыханным, устремилась по длинному коридору в комнаты. Из гостиной раздавались голоса, и Вера Анатольевна остановилась перед дверью, стараясь унять бешено прыгавшее сердце.

Она узнала голос Кирюши, второй же, несомненно, принадлежал женщине. Сопоставив голос с чемоданом, Вера Анатольевна поняла, что сейчас упадет в обморок. Но не время было расслабляться, она взяла себя в руки и нетвердой рукой рванула дверь.

Играла музыка, стол был накрыт парадной скатертью в алых маках, которые вышивала еще покойная мать. На столе стояли бутылки и тарелки с нарезанной колбасой и рыбой. Пахло чесноком и незнакомой парфюмерией.

Сын сидел на диване и обнимался с какой-то девкой. Он щекотал ее и хватал за грудь, а она болтала ногами и гнусно хихикала.

— Что здесь происходит? — грозно спросила Вера Анатольевна.

— Ой, мама пришла! — пискнул Кирюша и отпрянул от девицы. — А мы вот тут... разреши тебе представить...

Девица мощной рукой отодвинула сына и предстала перед Верой Анатольевной во всей красе. Была она крепкая, ядреная, что называется — «кровь с молоком», одета в ярко-розовый пушистый свитер и эти ужасные джинсы, расшитые со всех сторон блестками. Свитер обтягивал внушительную грудь, а джинсы — круглый выдающийся зад. Вера Анатольевна разглядела девицу сразу. Но самое страшное было не это, в конце концов, дело не в одежде. И не в том, что девица была ужасающе накрашена — ярко-розовые губы, под цвет свитера, круглые глупые глаза подведены сильно-сильно, синие тени на веках. Но Вера Анатольевна испугалась того, как уверенно держалась девица. И еще этот чемодан...

— Эля, — сказала девица, — Эльвира Прохоренко. А вы, я так понимаю, Киркина мама? Будем знакомы!

И она протянула широкую ладошку с ярко-розовыми квадратными ногтями.

— Кирилл! — звенящим голосом спросила Вера Анатольевна. — Что все это значит?

— Ну, понимаешь, мама... — пробормотал Кирюша.

— То и значит, что мы заявление подали, — спокойно сказала девица, — и свадьба будет через две недели, так что давно пора нам познакомиться. Разве вам Киря про меня не рассказывал?

Больше всего Веру Анатольевну возмутило имя «Киря», да что же это такое, как кличка у собаки!

— Кирилл, — строго сказала она, — выйдем, мне нужно с тобой поговорить!

Кирилл нехотя вышел на кухню.

— Ты что — с ума сошел? — напустилась на него Вера Анатольевна грозным шепотом. — Кого ты притащил в дом? Что это за дурацкие разговоры о женитьбе? Мало тебе прошлого раза? Эта девица тебе совершенно не подходит! Вульгарная, отвратительно одетая особа!

— Это тебе никакая не подходит! — вдруг зло сказал сын. — Та была плохая, теперь эта. Кстати, Эля совершенно на нее не похожа, а тебя опять не устраивает!

— Чего-то я не понимаю, мама, — сказала девица, которая и не думала отпускать Кирилла и притащилась следом за ними на кухню, — чем вы все недовольны? Мы вас встретили, как родную, стол накрыли, шампанского купили, водочки опять же, очень культурно, а вы все в штыки. Нехорошо это, невежливо... Сразу видно, что не хочете вы в согласии жить!

Вера Анатольевна просто задохнулась от возмущения. Ей смеют указывать в собственном доме! Ее укоряют в невежливом поведении! И кто? Какая-то деревенщина! «Не хочете» — вы только подумайте!