Но он произнес это с горечью, так как помнил спартанскую доблесть, проявленную при Фермопилах и Платее. Он также сознавал, что никакая сила не способна противостоять коррозии времени и только слава проживших жизнь с честью с течением лет возрастает.

По пути назад Александр хотел посетить Дельфы и остался поражен и очарован чудесами священного города. Он остановился перед фронтоном грандиозного святилища Аполлона и взглянул на слова, начертанные золотыми буквами:

ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ

— По-твоему, что они означают? — спросил его Кратер, которого никогда не занимали философские проблемы.

— Это же очевидно, — ответил Александр. — Познать самого себя — самая сложная задача. Если кому-то удастся до дна познать самого себя, он сумеет понять и других, и окружающий мир.

Они посмотрели на длинную очередь благочестивых паломников. Откуда только не приходили сюда люди с подношениями и вопросами для бога! Не было ни одного места в греческом мире, чьи представители не встретились бы здесь.

— Ты веришь, что оракул говорит правду? — спросил Птолемей.

— У меня в ушах все еще звучит ответ моему отцу.

— Ответ был неоднозначный, — возразил Гефестион.

— Но, в конце концов, он сбылся, — ответил Александр. — Будь с нами Аристотель, он бы, возможно, сказал, что пророчества способны скорее влиять на будущее, чем предвидеть его…

— Вероятно, — кивнул Гефестион. — Когда-то и я посещал в Миезе его уроки: Аристотель ни во что не верит, даже в богов. Он опирается только на свой разум.

* * *

Сложив руки на животе, Аристотель прислонился к спинке кресла.

— А Дельфийский оракул? Ты учел ответ из Дельф? Даже это может вызвать подозрения. Помни: оракул живет за счет доверия к нему, но, чтобы создать это доверие, ему нужно бесконечное наследие знаний. И никто в мире не обладает такими знаниями, как жрецы святилища Аполлона: за счет их они могут предсказывать будущее. Или же определять его. Результат один.

Каллисфен положил руки на стол, где были написаны имена всех, кого на данный момент можно было заподозрить в причастности к убийству царя.

Аристотель продолжил:

— Что ты знаешь об убийце? Кого он посещал последнее время, непосредственно перед цареубийством?

— Насчет этого есть одна некрасивая история, дядя, — начал Каллисфен. — История, в которой глубоко замешан Аттал, отец Эвридики. Можно сказать, по уши.

— И Аттала убили.

— Именно.

— И Эвридика тоже мертва.

— По сути, да. Александр уже построил для нее пышную гробницу.

— Более того, он набросился на свою мать Олимпиаду за то, что она с ней сделала, и, возможно, за убийство ребенка.

— Это как будто оправдывает Александра.

— Но в то же время убийство было ему на руку.

— Подозреваешь его?

— Насколько я его знаю, он не мог этого сделать. Но иногда знание или подозрение о готовящемся преступлении без серьезных попыток ему помешать можно считать формой соучастия. Трудность в том, что слишком многие были заинтересованы в убийстве Филиппа. Мы должны продолжать сбор информации. Истина в этом случае может оказаться суммой большого числа улик против того или иного из подозреваемых. Продолжай расследование фактов, касающихся Аттала, а потом сообщи мне. Но сообщи также и Александру: ведь это он поручил тебе расследование.

— Я должен докладывать ему обо всем?

— Обо всем. И не упусти его реакции.

— Можно сказать ему, что ты мне помогаешь?

— Конечно, — ответил философ. — Во-первых, потому что ему это доставит удовольствие. А во-вторых, потому что он и так знает об этом.

Парменион вернулся в Пеллу вместе со своим сыном Филотом к концу осени, отдав все необходимые распоряжения, чтобы войско в Азии могло спокойно перезимовать.

Его принял Антипатр, хранивший в это время царскую печать и исполнявший обязанности регента.

— Мне очень жаль, что я не смог принять участия в похоронах царя, — сказал Парменион. — И я очень сожалею о смерти Аттала, хотя не скажу, что она стала для меня неожиданностью.

— Однако Александр выразил тебе свое полное доверие, послав к тебе Филота. Он хотел, чтобы ты добровольно принял решение, какое покажется тебе более справедливым.

— Потому я и вернулся. Но меня удивляет царская печать у тебя на пальце: царица-мать всегда не очень-то тебя жаловала. Говорят, она всегда пользовалась большим влиянием на Александра.

— Это правда, но царь прекрасно знает, чего хочет. А хочет он, чтобы его мать держалась подальше от политики. И действует самым решительным образом.

— А в остальном?

— Суди сам. За три месяца он вернул к жизни Фессалийский союз, усмирил фиванцев, вновь сплотил всеэллинский союз и вернул себе Пармениона, то есть ключи от Востока. Для мальчишки, как зовет его Демосфен, это не мало.

— Ты прав, но остается север. Трибаллы заключили союз с гетами, живущими в низовьях Истра, и вместе они постоянно совершают набеги на нашу территорию. Мы потеряли многие города, основанные Филиппом.

— Мне это хорошо известно, потому-то Александр и вызвал тебя в Пеллу. Он собирается пойти на север среди зимы, чтобы застать врага врасплох, и тебе надлежит командовать пехотой. Он поставит своих друзей под твое начало. Хочет, чтобы им дал урок хороший учитель.

— А где он сейчас? — спросил Парменион.

— Судя по последним известиям, движется через Фессалию. Но сначала проехал через Дельфы.

Парменион нахмурился:

— Посоветовался с оракулом?

— Если можно так сказать.

— Почему?

— Жрецы, вероятно, хотели избежать повторения того, что случилось с царем Филиппом, и объяснили, что пифия нездорова и не может ответить на его вопросы. Но Александр силой выволок ее к треножнику, чтобы она все же дала ему пророчество.

Парменион вытаращил глаза, словно слушал невероятную историю.

— И тогда пифия закричала вне себя: «Юноша, тебя не удержишь!» Александр остановился, пораженный этой фразой, и сказал: «Такой ответ меня устраивает». И ушел.

Парменион покачал головой:

— В самом деле, прекрасная история — реплика достойна великого драматурга.

— И Александр действительно таков. Или, по крайней мере, он еще и драматург. Увидишь сам.

— Думаешь, он верит в оракулы? Антипатр погладил свою колючую бороду.

— И да, и нет. В нем уживаются рассудительность Филиппа и Аристотеля и таинственная, варварская природа матери. Но он видел, как упал его отец, подобно быку у алтаря, и в это мгновение у него в голове молнией вспыхнули слова пророчества. Он не забудет их до самой смерти.