– Так Джек из Детройта?

– Да.

Ой…

– А откуда ты знаешь?

– Я изучил его анкетные данные, когда ты пошла работать на него.

Кто бы сомневался.

– Значит, у тебя и на него есть досье? – усмехаюсь я. – Этакая папочка…

Кристиан кривит рот, скрывая улыбку.

– Думаю, она светло-голубая. – Он продолжает теребить мои волосы. Мне приятно и комфортно.

– И что же в этой папке?

Кристиан моргает. Протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке.

– Ты действительно хочешь знать?

– Неужели все настолько плохо?

Он пожимает плечами.

– Бывало и похуже, – шепчет он.

Нет! Неужели он имеет в виду себя? Перед глазами – маленький Кристиан, грязный, напуганный и потерянный. Я обнимаю его, прижимаюсь крепче, натягиваю на него простыню и ложусь щекой ему на грудь.

– Что? – спрашивает он, озадаченный моей реакцией.

– Ничего.

– Нет уж. Давай признавайся, в чем дело?

Я поднимаю глаза, оцениваю его встревоженное выражение и, вновь прильнув щекой к груди, решаю рассказать.

– Иногда я представляю тебя ребенком… до того, как ты стал жить с Греями.

Кристиан застывает.

– Я говорил не о себе. Я не хочу твоей жалости, Анастейша. С тем периодом моей жизни давно покончено.

– Это не жалость, – потрясенно шепчу я. – Это сочувствие и сожаление – сожаление о том, что кто-то способен сделать такое с ребенком. – Я перевожу дух: живот как будто перекручивает, слезы вновь подступают к глазам. – С тем периодом твоей жизни не покончено, Кристиан, как ты можешь так говорить? Ты каждый день живешь со своим прошлым. Ты же сам мне сказал: пятьдесят оттенков, помнишь? – Мой голос едва слышен.

Кристиан фыркает и свободной рукой гладит меня по волосам, но молчит, и напряжение остается при нем.

– Я знаю, что именно поэтому ты испытываешь потребность контролировать меня. Чтобы со мной ничего не случилось.

– И, однако же, ты предпочитаешь бунтовать, – озадаченно ворчит он, продолжая гладить меня по голове.

Я хмурюсь. Вот черт! Неужели я делаю это намеренно? Мое подсознание снимает свои очки-половинки, покусывает дужку, поджимает губы и кивает. Я не обращаю на него внимания. Ерунда какая-то. Я ведь его жена, не его саба, не какая-нибудь случайная знакомая. И не шлюха-наркоманка, какой была его мать… черт. Нет, не надо мне так думать. Вспоминаю слова доктора Флинна: «Просто продолжайте делать то, что делаете. Кристиан по уши влюблен… это так приятно видеть».

Вот оно. Я просто делаю то, что делала всегда. Разве не это в первую очередь привлекло Кристиана?

Сколько же в нем противоречий!

– Доктор Флинн сказал, что я должна тебе верить. Мне кажется, я верю… не знаю. Возможно, это мой способ вытащить тебя в настоящее, увести подальше от твоего прошлого, – шепчу я. – Не знаю. Наверное, я просто никак не могу привыкнуть к твоей чересчур бурной реакции на все.

Он с минуту молчит.

– Чертов Флинн, – ворчит себе под нос.

– Он сказал, что мне следует и дальше вести себя так, как я всегда вела себя с тобой.

– Неужели? – сухо отзывается Кристиан.

Ладно, была не была.

– Кристиан, я знаю, ты любил свою маму, и ты не мог спасти ее. Тебе это было не по силам. Но я не она.

Он снова цепенеет.

– Не надо.

– Нет, послушай. Пожалуйста. – Я поднимаю голову и заглядываю в серые глаза, сейчас парализованные страхом. Он затаил дыхание. Ох, Кристиан… У меня сжимается сердце. – Я не она. Я гораздо сильнее. У меня есть ты. Ты теперь намного сильнее, и я знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя.

Между бровей у него появляется морщинка, словно мои слова – не то, чего он ожидал.

– Ты все еще любишь меня? – спрашивает он.

– Конечно, люблю. Кристиан, я всегда буду любить тебя. Что бы ты со мной ни сделал. – То ли это заверение, которое ему нужно?

Он выдыхает, закрывает глаза, но в то же время крепче обнимает меня.

– Не прячься. – Приподнявшись, я беру его руку и убираю с его лица. – Ты всю жизнь прятался. Пожалуйста, не надо больше, не от меня.

Он недоверчиво смотрит на меня и хмурится.

– Прятался?

– Да.

Он неожиданно переворачивается на бок и подвигает меня так, что я лежу рядом с ним. Протягивает руку, убирает волосы с моего лица и заправляет за ухо.

– Сегодня ты спросила, ненавижу ли я тебя. Я не понимал почему, а сейчас… – Он замолкает, глядя на меня так, словно я – полнейшая загадка.

– Ты все еще думаешь, что я ненавижу тебя? – недоверчиво спрашиваю я.

– Нет. – Он качает головой. – Теперь нет. – На лице написано облегчение. – Но мне нужно знать… почему ты произнесла пароль, Ана?

Чувствую, что бледнею. Что мне ему сказать? Что он напугал меня? Что не знала, остановится ли он? Что умоляла его, а он не остановился? Что не хотела, чтоб все переросло в то… что было здесь однажды? Меня передергивает, когда вспоминаю, как он стегал меня ремнем.

Я сглатываю.

– Потому… потому что ты был таким злым и отстраненным… холодным. Я не знала, как далеко ты зайдешь.

Прочитать что-то на его лице невозможно.

– Ты дал бы мне кончить? – Мой голос чуть громче шепота, и я чувствую, как краска заливает щеки, но удерживаю его взгляд.

– Нет, – в конце концов говорит он.

Черт.

– Это… жестоко.

Костяшками пальцев он нежно гладит меня по щеке.

– Зато эффективно. – Смотрит на меня так, словно пытается заглянуть в душу, глаза потемнели. Проходит вечность, и он признается:

– Я рад, что ты это сделала.

– Правда? – Я не понимаю.

Кристиан криво усмехается.

– Да. Я не хочу причинить тебе боль. Меня занесло. – Он наклоняется и целует меня. – Я чересчур увлекся. – Он снова целует меня. – С тобой у меня это часто случается.

Да? И по какой-то непонятной причине эта мысль мне приятна… Я улыбаюсь. Почему это меня радует? Он тоже улыбается.

– Не знаю, чему вы улыбаетесь, миссис Грей.

– Я тоже.

Он обвивается вокруг меня и кладет голову мне на грудь. Мы – сплетение рук, ног и алых атласных простыней. Я глажу его по спине, ерошу шевелюру. Он вздыхает и расслабляется.

– Это значит, что я могу доверять тебе… остановить меня. Я ни за что не хочу причинить тебе боль. Мне нужен… – Он замолкает.