но она этого так и не сделала. По крайней мере, пока мы не покинули знаменитый музей и не начали бродить по прилегающим садам.

– Лей, ты собираешься отказаться от него сегодня? Теперь, когда ты выполнила свою миссию…

Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Мое сердце разбили, как яйца, которые Селеста съела на завтрак.

– Ты не сможешь заработать больше перьев, если продолжишь отвечать за него, – продолжила подруга. – Даже если тебе удастся снять с его счета еще одно очко.

Две утки клевали друг друга на восьмиугольном пруду, но не из любви. А из желания занять доминирующее положение. Когда одна из них взлетела, оставляя за собой блестящие капли воды, я подумала о своих крыльях. О том, что если бы я их не испортила, то тоже бы сейчас улетела. Холод окутал меня, хотя на улице было тепло.

– Еще не слишком поздно, – сказала Селеста.

Я обняла себя руками, растирая покрывшуюся мурашками кожу.

– Не слишком поздно?

– Чтобы закончить крылья до того, как Ашер будет помолвлен.

Сад Тюильри стал серым и плоским.

– Даже если Джареду все равно, останусь я или уйду, я не изменю своего решения насчет Ашера. Если я собираюсь провести с кем-то вечность, я хочу, чтобы этот человек заставлял мое сердце трепетать.

– Трепетать или трястись? Если последнее, то у тебя есть два претендента.

Я искоса взглянула на Селесту.

– Выдави улыбку. Хотя бы небольшую. Мне не нравится хмурая Лей.

Я одарила подругу слабой улыбкой, которая задержалась на моем лице на целую секунду. Затем прощальные слова Джареда снова пронеслись у меня в голове, как поезд в метро. Я чувствовала, что он произнес их со злости, но даже если так, они причинили мне боль. Он был взрослым мужчиной, и ему не подобает скрывать свою уязвленную гордость за колкостями. Это было мелочно. Он был выше этого.

Селеста вздохнула.

– Что случилось с Джаредом вчера? Почему ты в итоге осталась на ночь?

Я прикрыла глаза. Ей было всего пятнадцать, и даже притом, что она была не по годам зрелой, я не стала бы осквернять ее юные уши всем произошедшим. К тому же это было личным. Прошлая ночь принадлежала только Джареду и мне.

– Я не планировала оставаться, но Мюриэль захотела научить меня готовить песочное печенье, и ну, – я пожала плечами, – я не могла сказать «нет». И было весело. А потом пришел Джаред, и я вернула ему деньги. Но после он предложил сыграть в шахматы, одна партия превратилась в две, и не успела я опомниться, как наступила ночь, – я провела рукой по волосам, осознав, что даже не причесала их, когда поднималась наверх за своей сумкой. – Он пригласил меня на ужин, и все прошло действительно хорошо, – мой голос дрогнул. Мне потребовалась пара вдохов, чтобы снова успокоиться. – Поскольку было уже поздно, Джаред предложил мне свою гостевую спальню.

Солнце резало мне глаза.

– Ты влюблена в него?

Я резко перевела взгляд обратно на нее.

– Я знаю его всего четыре дня. Напряженные четыре дня, но все же…

– Но он тебе нравится?

– Да.

– И что ты теперь будешь делать?

– Не знаю, Селеста. Я не знаю, что делать.

Подруга засунула руки в карманы своих узких джинсов, ее огромная синяя клетчатая рубашка развевалась, как кусок брезента.

– Как мне поступить?

– Не спрашивай моего совета, Лей, – внимание Селесты было приковано к пыли, клубящейся вокруг ее черных армейских ботинок, которые она носила и в дождь, и в солнечную погоду, зимой и летом. – Потому что я предвзята.

Я кивнула и снова погрузилась в размышления, следуя за Селестой из парка, через реку обратно в гильдию. Несмотря на то, что мне хотелось затеряться в лабиринте извилистых улиц еще на несколько часов, я вошла в наше небесное святилище.

Воздух наполняли арии радужнокрылых воробьев, сидевших на кварцевых фонтанах, и звон женских голосов. Трое неоперенных шли по другой стороне атриума и смеялись над фразой одной из них. Как же я завидовала их беззаботности!

Их смех затих, сменившись быстрыми перешептываниями: «C’est elle, non?» «Je n’arrive pas à croire qu’elle a réussi». «Incroyable». «Это она?» «Не могу поверить, что ей удалось». «Невероятно».

Они говорили обо мне. О моем поразительном подвиге. Новости распространялись быстро.

Одна из девушек – голубоглазая блондинка с волосами как у эльфа, с которой я встретилась в Зале Оценки в ночь после моего провального ужина с Джаредом, посмотрела прямо на меня.

– Как ты это сделала?

Из-за уважения к архангелу, который, конечно же, не хотел, чтобы новости о его неверной оценке распространились по залам гильдии, я сказала:

– Я просто не сдавалась.

Селеста взглянула на меня, затем снова на девочек, которые, казалось, ждали, что я добавлю что-то еще.

Так и не дождавшись этого, голубоглазая девушка сказала:

– Твоя подруга Ева искала тебя. Я думаю, она в кафетерии.

Густой аромат розовых цветов, покрывавших кварцевые стены, стал удушающим.

Ева здесь? Я уставилась на Селесту, гадая, знала ли она. Но ее глаза были так же широко распахнуты, как и мои.

В течение нескольких ударов сердца я не могла двигаться. Только пальцы дернулись, сминая фиолетовый шелк моего платья. Было лишь две причины, по которым Ева могла прийти: либо она завершила свои крылья и приехала в Париж, чтобы попрощаться, как и обещала, либо она услышала, что я заработала сотню перьев, и пришла, чтобы… что? Поздравить меня? Проверить, что я не жульничала?

Каковы бы ни были причины, я поняла, что не хочу ее видеть. Я боялась того, что могу сказать. Конечно, ее план провалился, и я выиграла, но какова моя награда?

Осознание того, что ангелы, включая меня, не были добродетельными?

Сомнения, хочу ли я провести вечность в Элизиуме или одну жизнь на Земле?

Признание того, что я не могу выйти замуж за мужчину ради статуса?

Разбитое сердце, потому что меня слишком сильно волновал один определенный эмоциональный калека?

Я начала пятиться из атриума, задыхаясь от запаха лепестков, когда мое имя эхом отразилось от каждой плиты полупрозрачного кварца. Стиснув челюсти, я оглянулась через плечо на девушку с густыми черными волосами и острыми карими глазами, с которой я провела все мое детство. Где она была, когда рушился мой дом? Когда я осталась на развалинах?

– Поздравляю, – сказала она. – Я только что услышала новости.

Я искала на лице подруги проблеск подлинного счастья, но нашла только неуверенность. Что было непривычно для Евы.

– Я доверяла тебе, – произнесла я бесцветно. – А ты выставила меня дурой, Ева.

– Помолвка была моей