– Я никогда не был в домике одновременно с твоей сестрой. Ты знаешь это, Эм.

– Не называй меня Эм, – огрызнулась жена. – Я говорила тебе: не называй меня так. Она дала мне это имя, а теперь она умерла из-за тебя.

– Я не знаком с человеком, которым ты, кажется, меня считаешь, – сказал я. – Ты же выдумала чудовище, ты, ты…

– Чокнутая сука, – подсказала Эмили.

– Чокнутая сука, – повторил я. – Твои собственные слова.

Стефани беззвучно ахнула.

– Чокнутые суки, – сказала она. – Ты слышала? Это он про нас. Чокнутые суки.

Мы с Эмили повернулись к ней, оба думая: заткнись. Вот как все обернулось. Я словно смотрел на нас троих с изрядной высоты. Каким маленьким и жалким я выглядел, мечтая о прощении, отчаянно ища знаки того, что Эмили все-таки на моей стороне (мы оба хотим, чтобы Стефани заткнулась!), но жуткая правда сводилась к следующему: Эмили обвиняла меня в том, что могло привести меня в тюрьму.

– Расскажешь об этом коронеру, – сказала Эмили. – Спроси, насколько точно техники могут установить время смерти. Спроси, могут ли они абсолютно точно сказать, что тебя не было в домике на озере, когда Эвелин покончила с собой.

Я знал, что она говорит бессмыслицу, что все это нелогично, что я могу доказать свою невиновность. Но я потерял способность соображать.

– Это ложь. Все это ложь.

– Ты сам лжец, – сказала Эмили. – И я не хочу, чтобы наш сын рос рядом с таким лжецом, как ты. Ты говорил, что это наш общий план. Но нет, нет.

– Шон, врач предупреждал тебя, что снотворное может сделать тебя психотиком, – подала голос Стефани. – Ты мог сделать что-то – и потом не вспомнить. Мог избить кого-нибудь до смерти и понятия не иметь об этом…

Эмили взглянула на Стефани, как смотрит учитель на туповатого ученика, который неожиданно сказал что-то умное. Стефани, должно быть, выступила с репликой о снотворном по собственной инициативе. При необходимости я смог бы доказать, что врач прописал мне таблетки лишь спустя некоторое время после исчезновения Эмили. Неужели мне действительно придется это доказывать?

– Мне нужен Ники, – сказала Эмили. – Сию минуту. Надо выразиться яснее?

Меня передернуло от омерзения при виде сияющей улыбки, которую Стефани адресовала моей отважной жене.

Эмили объяснила, зачем вернулась, очень спокойно и хладнокровно. Она намеревалась забрать Ники. Стефани собиралась помочь ей. Обе были настроены решительно. Историю Эмили сочтут правдоподобной. У Эмили была свидетельница. Я избивал Эмили. Я затравил ее сестру до смерти. Я заставил Эмили бесследно исчезнуть, инсценировать собственную смерть. Я собирался обмануть страховую компанию и заставил свою запуганную, забитую жену участвовать в моем плане.

Две женщины заключили союз против тебя – классическая мужская фантазия-ужастик, но я никогда не считал, что у меня могут быть такие фантазии. Я люблю женщин. Я никогда не боялся их – до сего момента. Но сейчас передо мной разворачивалась не фантазия. Передо мной была реальность. Эти женщины сделают все, чтобы разлучить меня с сыном. Они будут лгать. Они будут лжесвидетельствовать. Один бог знает, что они будут делать.

– Я говорю абсолютную правду о том, что ты проделывал у меня на глазах, – объявила Стефани.

И к своему ужасу я понял: она верит в то, что говорит. Понятия не имею, как она себя убедила, но – убедила. Мы рассчитали неверно с самого начала, вручив нашу судьбу в руки женщине, у которой нет мыслей – одни только чувства.

– Этот номер у тебя не пройдет, – сказал я. – Я найму адвоката. Страховая компания уже ведет расследование, и на этот раз я скажу всю правду, невзирая на последствия…

Я блефовал, но что с того? Мне почти хотелось, чтобы мистер Прейджер прямо сейчас позвонил в дверь. Он увидел бы нас втроем, уловил бы настроение и все понял бы. Вычислил бы правду. Разобрался бы в том, как обстоит дело, раз и навсегда. Он слишком умен, Стефани и моя жена не смогут одурачить его. Как бы мне помогло присутствие другого мужчины. Увидь Прейджер нас сейчас всех в одной комнате, его расследование двинулось бы вперед семимильными шагами!

– Ну давай, – сказала Эмили, – найми адвоката. На моей стороне будет весь штат законников “Денниса Найлона”. Они скажут суду, что ты угрожал забрать Ники, если я не соглашусь на придуманное тобой мошенничество со страховкой. И я согласилась – из страха. Или… есть еще одна версия, с которой мы можем поработать. Мне понадобилось провести некоторое время вдали от семьи, ты запаниковал и позвонил копам. Произошло недоразумение… Так жаль! А то, что ты затребовал страховку, – просто совпадение. Нет вины, нет обвинения. Нет выплаты. Я буду счастлива остановиться на второй версии, если ты прямо сейчас уйдешь и оставишь Ники со мной.

Я не мог. Я не мог бросить своего сына, позволив моей жене – моей психически ненормальной жене – растить его. Должен был найтись другой путь. Я сказал:

– Я просто пытаюсь понять. Слушай, а мы не можем вдохнуть-выдохнуть, сбавить обороты и…

Женщины обменялись долгими взглядами. Стефани сказала:

– Мы знаем, что ты сделал с Эмили. А Эмили знает, как свидетельствовать против тебя.

– Ну прошу тебя, – нетерпеливо сказала Эмили, – все всё знают. Не в этом дело.

Я боялся оставить их вот так. Оставить дела в таком положении. Но мне нужен был воздух. Только теперь я заметил, что так и не снял пальто.

– Я выйду на минуту, – сказал я. – Не могу это слышать. Но сначала я хочу увидеть Ники.

Я пошел следом за ними в детскую. Ники с Майлзом строили из лего парковочный гараж.

– Привет, парни, – сказал я. – О, вот это класс.

Мальчишки едва подняли глаза.

– Привет, пап, – сказал Ники.

– Здрасьте, – сказал Майлз.

Я поцеловал сына в его милую макушку, горе нахлынуло волной.

– Мама пришла, – буднично сказал Ники. Как будто она никуда не девалась.

– Я знаю, – сказал я. – Здорово, да?

– А моя мама там? – У Майлза был встревоженный голос. Может, он решил, что теперь его маме пришел черед исчезнуть?

Мне до дрожи хотелось, чтобы Стефани исчезла. Хотя Майлза мне было бы жалко.

– Твоя мама в гостиной, вместе с мамой Ники, – сказал я.

* * *

Я больше не чувствовал, что я дома. Мой дом был осквернен, уничтожен моей женой и ее подругой. Я не мог дать им уйти, не обратившись к той разновидности жестокости, в которой они меня обвинили. Я пошел к себе, сложил костюм, смену одежды, кое-что для путешествий, снотворное и ноутбук.

Я попрощался с женой и Стефани. Они не ответили. Кажется, они меня даже не услышали. Налили себе по бокалу белого вина и растянулись на противоположных концах дивана.