Средь осклизлых, обросших бородами водорослей досок Оля разглядела проход. Он был узким, но все же надежда протиснуться существовала.

– У тебя будет фонарь. Ты спустишься на дно, возьмешь яйцо – не удивляйся, если оно покажется тебе слишком большим, – и поднимешься наверх. У колодца тебя будут ждать наши водолазы.

«Подстраховались, чтобы не уплыла с их добычей. Еще и сеточку небось натянут», – подумала Оля.

– Тебя отпустят, – сказал Гай, угадывая ее мысли. – Водолазы возьмут у тебя яйцо, а дальше плыви куда хочешь. Можешь с нами даже не прощаться. Мы поймем.

– Куда плыть? – спросила Оля.

– Видишь две оранжевые лодки и между ними катер? С катера вниз уходят провода, питающие прожекторы. По ним ты легко найдешь колодец, – сказал Гай. – И – да! На случай, если ты заблудишься и не доберешься до колодца… течение там снесет или передумаешь… Всякое в жизни бывает…

– Я доплыву, – сказала Оля.

– Да, я знаю. Но все же лучше предупредить. Мы нашли трубу, в которой прячется морской котик. Тилль поставил рядом берсерка с арбалетом. Один из наших лучших стрелков.

Оля кинулась к воде, но Гай удержал ее:

– Спокойно! С котиком все в порядке. Пока что берсерк подкармливает его рыбой, так что они почти подружились. Это хороший берсерк, спокойный, не злой. В зоопарке он опекает пингвина. Ну а дальше все будет зависеть только от тебя!

Оля молча скинула плед и, подойдя к воде, села на камень. Рядом стояла Лиана и смотрела, как она надевает ласты и маску.

– Удачи! – сказала Лиана.

До катера Оля плыла по поверхности, не ныряя. О борт плескали темные волны. Вниз уходили два толстых кабеля в оплетке. Матрос с катера, свесившись, сунул Оле налобный фонарь.

– Герметичный! – крикнул он. – Только не утопи!

Дразня матроса, Оля по дуге бросила фонарь в воду и нырнула следом. Догнала его Оля ближе ко дну. Надела на голову, расправила резинки. Свет от налобника казался совсем слабым в сравнении с двумя мощными прожекторами, освещавшими бетонную вершину коллектора. У одного из прожекторов возился водолаз.

Увидев Олю, он показал ей на колодец. Оля в ответ показала ему туда же. Мол, герои вперед! Водолаз в ответ виновато развел руками и ткнул пальцем в свой баллон. Оля подплыла к коллектору. Внизу черной слежавшейся массой шевелился ил. По своей воле Оля ни за что не полезла бы в эту яму. Слишком хорошо она знала эти подводные щели, чтобы ожидать от них чего-то приятного. Осторожно ощупывая перед собой руками, Оля начала погружаться. Водолаз, ворочая прожектор, подсвечивал ей сверху, но пользы от этого было мало.

Оля слабо работала ластами. Порой ей приходилось изгибаться и почти протискиваться. О том, как она будет подниматься наверх, она предпочитала не думать. Белый лучик фонаря выхватывал то торчащий железный штырь, то ветки, то водоросли. Да, действительно, для водолаза здесь не было ни одного шанса.

Погрузившись на приличную глубину, Оля нашарила что-то такое, что едва охватила руками. Это был телеграфный столб. Он опускался вниз наискось, во что-то упираясь. Столб был очень скользкий. Оля плыла в черноте, освещаемой лишь пятнышком ее фонарика, и все сильнее привязывалась к этому столбу. Не то чтобы в нем была надежность, но он являлся здесь таким же гостем, как и она, и давал четкое направление пути.

Постепенно Оле становилась ясна вся конструкция. Бетонный колодец, довольно широкий, с шедшей вниз железной лестницей. Одна из нижних площадок лестницы уцелела, и вся ржавчина, весь хлам обрушились на нее сверху, оставив лишь узкую щель. Перегородивший колодец столб упирался в штырь от второго осыпавшегося пролета. Вся прочая раскисшая гниль держалась в равновесии только благодаря столбу. Одно цеплялось за другое. Равновесие было хрупким. Сделаешь неудачное движение – и придонная пробка обрушится на площадку. Ил в счет не шел. Он был вообще везде.

Поверив в прочность столба, Оля оперлась о него сильнее, чем опиралась до сих пор. И сразу поняла, что делать этого не стоило. Столб – такой огромный, такой надежный, почти уже любимый – сдвинулся под ее ладонью и провернулся, а вместе с ним провернулось и все мироздание.

Оля затаилась, боясь пошевелиться. Вокруг себя она ощущала неясное, но грозное оживание мертвых по определению предметов. Ящики, коряги, гнилые деревья осыпались, как карточные домики. Все еще надеясь, что грозное шевеление сейчас остановится, Оля рискнула продвинуться ниже и зачерпнула фонариком спокойный илистый затончик, в углу которого чернела уходящая вниз дыра. Вот она – уцелевшая площадка!

Что-то несильно толкнуло Олю сзади. Точно старый друг касался ее плеча, прося подвинуться и пропустить. Она оглянулась. Столб, соскользнув с ржавого зуба, медлительно заваливался на нее сверху, а вместе со столбом обрушивалась и вся многометровая пробка. Не задумываясь, Оля рванула вниз и протиснулась в узкую щель прежде, чем мир сверху захлопнулся.

Проскочив в черноту, она застыла, с замиранием сердца ожидая удара. Две секунды спустя над ней что-то чавкнуло. Площадка, прикрывавшая Олю сверху, промялась, подалась вниз, но выдержала. Наверху что-то еще продолжало падать. Доски, ветки, ржавчина и хлам, стронутые с насиженных мест, подыскивали новый, всех устраивающий расклад.

Щель, ведущая наверх, исчезла. Оля поняла, что замурована.

«Ерунда! – упрямо подумала она. – Что-нибудь придумаю. Сейчас все упадет и… ну пусть вначале упадет до конца! Сколько у меня в запасе времени? Если повезет, где-то полчаса. Потом воздух закончится. Нет, не думать об этом».

Луч налобника то шарил по стенам, то вскидывался к площадке.

«А если внизу есть выход? Ну мало ли… Вдруг…»

Прыгающее пятно света глотало пустоту. Наконец луч фонарика уперся в дно, и Оля поняла, что надежды нет. Если сточные трубы когда-то и существовали, то теперь они были забиты глиной и илом. Оля рванулась наверх, начала трясти и дергать колючее, рвущее ей ладони железо площадки. Бесполезно.

Тогда она начала рассматривать штыри, которыми площадка крепилась к стене. Их было три. Два держались вмертвую, третий прочным не казался, но все же рукой его было не одолеть. Оле пришло в голову, что если его как-то расшатать и вытащить, то площадка под напирающей сверху тяжестью прогнется хотя бы немного и часть завала соскользнет.

В поисках чего-то, что можно было бы использовать как рычаг, Оля опять опустилась на дно. Нашла ветку, с виду толстую, но раскисшую и рассыпавшуюся при первом же прикосновении к штырю. Потом отыскала железку, но та намертво уходила в стену и ее было не оторвать. Через четверть часа, изранив пальцы и переломав о штырь кучу палок, Оля убедилась, что все напрасно. Ее охватили тоска и уныние.

Она опустилась на дно и уткнулась в него лбом. Луч света захлебнулся в иле. Оля испугалась темноты и, оторвав голову от дна, начала лихорадочно грести руками. Внезапно ее ладони нашарили нечто округлое. Луч фонаря уперся в скорлупу. Яйцо! Какое громадное! Видимо, то, за которым ее посылали!