– А что вообще такое “стейк, зажаренный по-куриному”? – спросила она, когда еду подали. – Мне всегда было интересно.

Вот опять этот зазор, – подумал Мики, протягивая ей на вилке кусочек.

Она вдумчиво пожевала.

– Похоже на панировку со вкусом говядины.

Он пожал плечами.

Она ему ухмыльнулась:

– Крекерная диета, как выражались Дон и Вив.

Мики кивнул.

– Пища моего народа.

– Ой, да ладно тебе. Твой народ – итальянцы.

Отчего хмыкнул уже он.

– Что, по-твоему, кладут в тефтели?

– Мясо?

– Может, и кладут самую малость, но в основном хлебные крошки. И что-нибудь еще, подешевле мяса.

– “Когда правда вдруг, – пропела она, – сталааааа… ложь”.

В мотеле они оказались единственными постояльцами, что нормально так далеко к северу, когда до настоящего лета еще несколько недель. У каждого номера позади имелся небольшой цементированный дворик, а на нем – два пластиковых садовых кресла. У Мики еще осталось чуть-чуть травы, которой он разжился у Троера, перед тем как его вырубить, и он прикинул, что они выкурят ее и посмотрят на далекий океан, пока на него будет опускаться ночь. Кроме того, возвращаясь из ресторанчика, они остановились у дежурного магазина, и Мики купил шестерик пива. И за ужин он заплатил из той сотни, что дала она. Осталось еще немного наличных, но он не мог не задать себе вопрос: так вот оно теперь все и будет? Он и дальше станет обращаться к ней за деньгами, когда у него кончатся? Поэтому на середине своего первого пива он решил поднять эту тему.

– Когда доедем туда, куда едем, как ты себе это представляешь?

– Что именно?

– Нам работа понадобится.

– Я стану столики обслуживать. Ты будешь напитки в баре разливать. – Произнесла она это так, будто ей было мучительно проговаривать очевидное. В конечном счете вряд ли они устроятся куда-нибудь ядерными физиками. – А в какой-то момент соберешь группу.

– В таком случае, – сказал он, – нам сначала нужно было заехать ко мне домой и прихватить гитару.

На текущем счете у него было немного денег – при условии, что в Канаде они найдут того, кто согласится обналичить ему чек, – но на замену его “Стратокастеру” не хватит. После выпуска деньги его не очень заботили – он рассчитывал, что скоро по всем его счетам начнет платить Дядя Сэм. А теперь вдруг они снова возникли на повестке дня.

– Но, в общем, – продолжил он, – похоже на то, чем бы мы занимались, если б не поступили в колледж.

Она отхлебнула пива.

– У тебя есть план получше?

– Нет, это и был мой план. Я надеялся, что получше он будет у тебя.

– Не-а.

– А как ты нас себе представляешь? Себя и меня.

Она подалась вперед и взяла его за руку.

– Все станет иначе, как только мы окажемся в Канаде.

– Да ну? – произнес он, приятно удивившись.

Ему не приходило в голову, что у половой близости может быть географическая составляющая. Будь так, Джейси упомянула бы об этом раньше. До границы оставалось миль двадцать, и он бы с радостью ехал туда еще полчаса, знай, что на другой стороне его ожидает такая награда. Черт, да он бы всю дорогу распевал “О, Канада!”. Отчего на память сам собой пришел тот вечер, когда ему выпал номер в призывной лотерее, с которого и началось это самое путешествие.

Допив пиво, Мики сказал:

– В вестибюле я видел телефон-автомат. Мне надо матери позвонить.

– Зачем?

– Потому что домой я должен был вернуться еще вчера. Она станет волноваться. А кроме того, скоро ей примутся названивать из призывной комиссии и спрашивать, куда это я подевался, нахер.

– Ладно, – согласилась Джейси, как ему показалось, неохотно. – Только ни в коем случае не говори, что я с тобой.

– Нельзя?

– Нет. Дай слово. Никто этого знать не должен.

– Из-за чего ты так дергаешься? – спросил он. – Им же я нужен, а не ты.

– Это ты так считаешь.

И тут он по-настоящему задумался. Это она Ванса имеет в виду? Своих родителей? Подружек по сестринству, которые так преданно берегли ее честь в Минерве? Весь Гринвич, Коннектикут? Он знал: то, что они сейчас делают, будет иметь серьезные последствия для него, но до сих пор толком не отдавал себе отчет, что и Джейси тем самым поворачивается спиной ко всему миру.

– Мне нужно, чтоб ты мне дал слово, Мик.

– Даю.

Когда он встал с кресла, она спросила:

– А до завтра может подождать?

– Конечно, – ответил он, снова садясь. – Наверное.

– Хорошо. Потому что сегодня мне нужно рассказать тебе о моем отце. – Он не ответил на это ничего, и она продолжила: – Про это никто не знает. Ты услышишь первым.

– Я не понимаю. Ты это про Дональда? Из дуэта Дон и Вив?

Она фыркнула.

– А он-то тут при чем?

Вероятно, удивляться не следовало. В конце концов, она совершенно не была похожа на высокого светловолосого Дональда Кэллоуэя, который всегда называл ее “нашей маленькой цыганкой” из-за ее темных курчавых волос и смуглой кожи. Но она была ребенком, а какой ребенок сомневается в том, что́ ему рассказывают родители? Но затем настал восьмой класс – со всей его жестокостью мимоходом, с его нескончаемыми бурными колебаниями социального капитала. И мальчиками. Был один, Тодд, ей он нравился, потому что был забавным, вечно паясничал. Ей пришлось его предупредить, чтоб не выделывался, когда она будет знакомить его с родителями, особенно перед отцом, агрессивно лишенным чувства юмора: он считал, что ей на свидания еще слишком рано. Дома у них пацану удалось вести себя прилично, но как только они вышли за дверь – он сказал:

– Ничё себе! Тебе сколько было? – Она спросила, о чем это он, и Тодди ответил: – Ну, когда тебя удочерили?

Джейси убеждала себя, что Тодди, как за ним водится, просто пошутил, но помнила, как ей в тот миг стало тошно, и посмеяться над шуточкой она не сумела. Потом они отправились играть в мини-гольф, и Тодд платил – что, казалось, дало ему право и дальше над нею подтрунивать, хоть она и умоляла прекратить. Ее из агентства взяли или просто подбросили к дверям нынешних родителей? Или же ее река Коннектикут в корзинке на берег вынесла?

Самой трудной лункой был “Вулкан”, там мяч гнать нужно вверх по склону, а наверху крохотный мелкий кратер. Если обсчитаешься со скоростью или не попадешь в центр ямки, мяч вылетит через край и снова скатится обратно, и тогда придется начинать все сызнова. Насмешки Тодда вывели ее из себя, и Джейси никак не удавалось загнать мяч на место, один за другим ее удары выносили мячик за край. По правилам на каждую лунку полагается не более десяти ударов, но Тодд не желал сходить с места, пока она не загонит свой мяч. Когда ей наконец это удалось, она разрыдалась, отказалась играть дальше и потребовала, чтобы он отвез ее домой. А там сразу же забралась в постель, но успокоиться все никак не могла, даже накрывшись с головой. Мальчишка распахнул дверцу в ту часть ее мозга, где хранились загадки. Теперь то, что давно уже ее озадачивало, начинало обретать смысл. Сколько раз входила она в комнату, где собрались материны подруги, и они разом умолкали и как-то виновато смотрели на нее? А что делать с загадочными замечаниями отца, когда они с матерью обсуждали какую-нибудь несносную привычку Джейси (“Ну, Вив, это у нее точно не от меня”)?