Кидаю ему нижнюю часть макета — аварийную. Освободившись от тяжести корабля, она описывает в воздухе изящную дугу, готовая найти дом на новой планете.

Модель спасательного шаттла летит ко мне, и я ловлю ее одной рукой.

— Это невозможно, — говорю я, пялясь на нее.

— Почему? — смеется Эми. — Подумай, как спроектирован корабль. Все самые важные системы расположены внизу. Лестница, по которой я сегодня спускалась, идет не до самого криоуровня. Она кончается у него на крыше, а дальше есть люк, через который можно попасть на сам уровень. Вообще-то, — добавляет она, — я видела остатки шахты лифта, и там тоже был герметичный люк. Зачем еще там нужны герметичные замки? Создатели «Годспида» не тратили места попусту.

Видя сомнение в моем взгляде, Эми досадливо рычит.

— Старший, подумай головой! Ты знаешь, что я права — от корабля отсоединяется часть. И знаешь, что это значит! Мы все еще можем попасть на новую планету, даже если мостика нет. Мы могли оставить «Годспид» в космосе и приземлиться с одним только криоуровнем!

Новые возможности вихрем вертятся вокруг меня. Эми улыбается, понимая, что победила.

— Криоуровень куда крупнее, чем надо, будь он просто хранилищем, — добавляет она. — Высокий потолок вмещает больше воздуха. И там достаточно места для всех.

Я снова сутулюсь.

— Космос побери, но как же нам туда забраться, если и лифт, и лестница взорваны?

Эми улыбается уже так широко, что видно все зубы.

— Пойдем искупаемся, — говорит она.

Я едва поспеваю за ней по тропе в сторону Больницы. Нет, не Больницы… В сторону пруда в саду за зданием.

— Это все рыба, мне подсказала рыба. Я никак не могла понять, почему в пруду нет рыбы, — говорит Эми. Она уже просто несется, и мне почти приходится бежать, чтобы не отставать от нее.

— Рыба?

— Золотые рыбки. Харли их рисовал. И в первую нашу встречу рисовал, и на последней его картине тоже рыбка. У него по всей комнате насованные рыбки.

— Ну и что?

Эми останавливается так внезапно, что я в нее врезаюсь.

— Он знал, как выглядят золотые рыбки. ой видел их. Не просто нашел где-то фотографии К тому же ты сказал — ты сам сказал, — не что рыбы нет, а что ее «уже» нет.

— Ну да, — говорю. — Раньше была.

— Так где она? Это же рыба, она не может просто взять и испариться.

Задумываюсь. В день смерти Кейли мир вокруг словно с ума сошел. Я четко помню только то, как мы нашли в воде ее тело. Но вот потом… Харли сто лет не подходил к пруду, а когда мы все-таки вернулись туда, рыбки просто… исчезли.

— На дне пруда что-то есть, — говорит Эми. — Вспомни чертежи. Что находится прямо над аварийным помещением?

— Пруд? — Внутри волной поднимается надежда. Звезды! У нас еще есть шанс! Мы еще можем добраться до Центавра-Земли… хотя для этого придется бросить «Годспид».

— Пруд.

Все так просто — теперь, когда Эми это озвучила, я вижу логику. Если Кейли осушила пруд, рыбки, конечно, погибли. Но прежде чем она смогла продолжить, ее застал Старейшина. Обездвижил, а потом снова наполнил пруд водой. Все думали, что Кейли пошла плавать и утонула, но на самом деле…

Эми снова срывается с места и бросается к пруду. Орион сказал, что Кейли убили. Когда нашли, ее руки были оклеены пластырями. Вспоминаю, какой безвольной была Эви с фидусом пластырем на коже. Тогда таких еще не было; но были другие, снотворные, например. И если наклеить их достаточно, Кейли могла просто стоять в пруду и ждать, когда утонет. А Старейшина наблюдал, как его тайна скрывается под водой вместе с ней.

У кромки воды Эми скидывает мокасины и бросает куртку на землю, разворачивает длинную полосу ткани, под которой обычно спрятаны ее волосы.

— Отвернись, — говорит она, и я только тогда понимаю, что пялюсь.

— Я не… э-э-э… в смысле… гм, — заикаюсь, чувствуя, как лицо горит от смущения.

— От-вер-нись, — повторяет Эми, улыбаясь.

Резко развернувшись, утыкаюсь взглядом в землю и изо всех сил стараюсь не прислушиваться к шороху ткани, пока Эми раздевается.

Через секунду я слышу плеск и снова оборачиваюсь. Штаны и рубашка кучкой лежат на берегу; кажется, она осталась только в нижнем белье и майке. При мысли об этом лицо загорается еще ярче. Интересно, странно это будет выглядеть, если я суну голову под воду, чтобы охладиться?

— Что ты ищешь? — кричу я.

— Выход!

Вода чистая, но от илистого дна у ее ног поднимается коричневая муть. Эми ныряет и остается под водой почти целую минуту. Потом возникает на поверхности, делает глубокий вдох и снова ныряет.

По глади пруда идут огромные пузыри.

Мой взгляд прикован к воде. На глубине мелькают рыжие волосы и бледная кожа. Считаю секунды.

Эми всплывает, втягивает воздух и тут же испускает триумфальный клич.

— Что происходит? — раздается с тропы.

— Черт, черт, черт, — бормочет она у меня за спиной, снова натягивая штаны. Я рискую заглянуть через плечо — она уже надела рубашку и подходит ко мне ровно в тот момент, как из-за зарослей гортензии появляются Барти с Виктрией.

Ее только что сухая одежда сразу начинает промокать и липнуть к изгибам тела, и я совершенно не в состоянии оторвать взгляд от этого зрелища.

— Привет! — говорит Эми.

— Что ты делаешь? — спрашивает Виктрия тихо.

Вглядываюсь в ее лицо. Виктрия всегда была тихоней, но я раньше не замечал, какой подавленной она стала после Сезона. До того момента, как Эми рассказала, что с ней случилось.

Стоит мне подумать о том, что Лютор с ней сделал — и что я его не остановил, — как руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а ногти больно впиваются в ладони. Это ужасно, чудовищно но Эми едва избежала такого же ужаса. Я…

— Просто решила немного поплавать, — говорит Эми, улыбаясь.

— Я вижу, — отзывается Виктрия. Я рад хотя бы тому, что, кажется, Эми вовремя оказалась рядом с ней. И, наверное, Барти ее поддерживал. Он может быть дураком и предателем до мозга костей, но, по крайней мере, он остался другом для Виктрии. В отличие от меня.

— Это что? — спрашивает Барти, указывая на землю.

— Упс! — Эми поднимает два бледно-зеленых медпластыря и засовывает их обратно в карман. Должно быть, они выпали, когда она одевалась.

— Зачем тебе пластыри с фидусом? — спрашиваю я, нахмурившись. Моя первая реакция — разозлиться, ведь она всегда с такой яростью осуждала наркотик, но злость тут же тает, уступая место беспокойству. Я вспоминаю, как Эви царапала стены корабля. Может, они и на Эми так же давят? Вдруг он ей нужен, чтобы продержаться ночь, пока меня нет рядом?