— Теперь он вспомнил, что у него есть жена, — с отвращением заметила Мэгги. — Вот дурень!

— Полно, Мэгги, он всего лишь мужчина, — возразил Сент. — Сбитый с толку мужчина. Он скоро поймет, как мне кажется, что ему очень повезло.

— Каким бы он ни был, завтра ему будет чертовски плохо.

* * *

Так оно и было. Но Байрони, смотревшая на него новыми глазами и очень довольная тем, что он не был у любовницы, просто сказала:

— Выпей какао, Брент. Сент говорил, что станет лучше.

Брент взглянул на нее одним глазом и выпил какао.

— Сент также сказал, что будет полезен обильный завтрак. И побольше яиц…

— Пожалуйста, Байрони, — проворчал Брент, — дай мне умереть спокойно.

Она сменила у него на лбу мокрую салфетку, ласково пригладила волосы.

— Хорошо. Отдохни. Я буду рядом, если что-нибудь понадобится.

Он снова уснул, и Байрони долго смотрела на небритого мужа, который мерно дышал во сне.

Когда Несколько часов назад Мэгги с Сентом с трудом перетаскивали его в спальню, Байрони подумала, что его жизнь в опасности.

— Нет-нет, дорогая, — разуверила ее Мэгги, — просто он страшно напился. Так что пока кнут не применяйте.

— Пусть поспит, а когда проснется, накормите его, — распорядился Сент. — Что же касается вас, — продолжал он, — вам тоже необходимо отдохнуть. И не слишком беспокойтесь, Байрони.

Байрони слышала, как Мэгги сказала Сенту, когда они уходили:

— А вы, доктор Моррис, я полагаю, продолжите свое приятное свидание?

— К сожалению, нет, — печально ответил тот. — Бедная Джейн расстроилась, когда за мной пришел Хромой Вилли.

— Обзаведись-ка женой, Сент, вот тебе мой совет.

Сент что-то ответил, но Байрони не расслышала.

До нее донесся лишь звонкий, веселый смех Мэгги.

— Тогда разбудите Фелицию. Девочка любит вас.

Байрони быстро захлопнула дверь спальни. Ей не хотелось даже невольно снова подслушивать чьи-то разговоры — никогда. Вернувшись к уснувшему мужу, она покачала головой и уселась в кресло с «Корсаром» Байрона в руках.

«Слава Богу, я молодой и сильный», — думал Брент. Он не чувствовал похмелья от огромного количества выпитого виски, но все тело дьявольски ломило.

Он, морщась от боли, согнул израненные пальцы.

— Сент говорил, переломов нет, — заметила Байрони. — Ты хорошо помнишь, что произошло?

Брент не знал, какой реакции ожидать от Байрони — но знал, что с такой улыбкой не встречают мужа, ушедшего из дому, напившегося и жестоко подравшегося.

— Да, — сказал он, — помню.

— Сколько их было?

— Четверо, может быть, пятеро. Мне придется заплатить Коре за поломанную мебель сотни три дол ларов. Я переломал бы больше, но потом мы дрались на улице.

Байрони ничего не сказала о деньгах, а указала ему на ванну в углу спальни:

— Я попросила принести горячую воду. Примерно через час Смайли подаст к подъезду ландо, и мы все-таки совершим намеченную прогулку к океану. Сент говорил, что это полезно. Свежий воздух и все такое.

Брент кивнул и отбросил одеяло. Он был голый, и Байрони поймала себя на том, что рассматривает страшные синяки на его ребрах.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Брент самоуверенно ухмыльнулся:

— Я не сдался, если тебя это интересует.

«Ну вот, все приходит в норму», — подумала Байрони.

— Я ненадолго выйду, — сказала она.

— Куда ты?

— Хочу купить кнут, — ответила она.

Он остановился посреди комнаты с выражением полного недоумения на лице.

* * *

Вторая половина дня была облачной, стоял густой, тяжелый туман.

— Мы еще потеряем друг друга в этой мгле, — заметил Брент. — Зачем понадобился этот кнут? — удивился он.

— Для душевного покоя, — безмятежно ответила Байрони. — Как ты себя чувствуешь?

— Пока еще не совсем хорошо. Что за душевный покой?

— Мистер Хоббс говорил, что это очень эффективное средство, впрочем, бесполезное для меринов.

Оно годится только для.., жеребцов.

— Понятно, — сказал он, начиная понимать, в чем дело. — Я думал, ты вообще против всякого насилия.

— Верно. — Байрони пожала плечами. — Однако приходится приспосабливаться к действительности.

— Туман слишком густой, — внезапно сказал Брент и повернул лошадь обратно. — Уедем отсюда. — Ветер стал жестче и уже поднимал в воздух прибрежный песок.

— Как хочешь, — непринужденно согласилась Байрони.

— Байрони, — проговорил он, пристально рассматривая ее, — мне не очень нравится твой тон.

— Предлагаю, прежде чем бежать за кобылой, разберись со своей лошадью.

Она смеялась над ним! Бренту это не понравилось, совсем не понравилось. Он раздельно произнес:

— Я оседлаю кобылу, любимая. Без всякой уздечки, разумеется, достаточно несколько раз ущипнуть ее за шею.

Байрони весело расхохоталась, а Брент скрипнул зубами.

— И разумеется, она не сбросит тебя? А если кобыла позволит объездить себя, ты, возможно, накажешь ее — спешишься?

Брент почувствовал такое вожделение, что у него заломило в паху.

— Нет, — возразил он, уставившись на дорогу между ушей лошади, — я больше с нее не слезу.

Ущипнув ее за шею, я буду гнать ее до тех пор, пока она не задрожит и не покроется потом, пока не признает, что я ее хозяин.

— Желаю удачи, — живо сказала Байрони, — с кобылой.

— Не нужно никакой удачи, был бы удобный случай.

— Кстати, не будешь ли ты добр высадить меня у дома Сэкстонов? Я обещала Чонси навестить ее.

— Об этом не может быть и речи. Разве ты не знаешь, что жеребец всегда пасет своих кобыл, не спуская с них глаз?

— Разве? Но, возможно, он все-таки поймет, что какая-то кобыла может от него отказаться. Ты знаешь такого жеребца, Брент?

«Да», — подумал он.

— Если бы кобыла была больше чем ., кобылой, — грубо ответил он, — возможно, она могла бы доставить жеребцу удовольствие.

— О, — воскликнула явно развеселившаяся Байрони, — если бы жеребец был больше чем.., жеребцом, он удовольствовался бы своим собственным пастбищем. Возьму на себя смелость сказать, что существуют кобылы, желающие считать жеребцов своей собственностью не меньше, чем на подобное претендуют сами жеребцы. Ты когда-нибудь слышал о кобыле, которая щипала бы своего жеребца за шею?