Омордень резко распахнул пасть и швырнул в нее лейтенанта.

Мари дернулась было вперед, но почувствовала спиной сестру.

«Не могу же я разорваться».

Омордень втянул воздух и увидел Мари. Что он подумал, неизвестно. Возможно, что старого трепыхающегося полицейского он съест на десерт, а сейчас.

…Он несся к неподвижной цели со всех ног, набычившись и расставив руки.

«Совсем как Батон».

– Двоись! – рявкнула Мари и рванула направо, ухватив краем глаза белое с голубым пятно, с такой же быстротой ринувшееся налево.

Близняшки разбежались.

Омордень был очень упорным ужасом. Если он намечал цель, то шел к ней напролом, не обращая внимания ни на какие обстоятельства.

И то обстоятельство, что цель раздвоилась, тоже не могло его остановить. Он все равно продолжал за ней гнаться. Он постарался догнать и Мари-левую, и Мари-правую.

Он очень постарался.

Упорство Омордня оказалось крепче его шкуры.

Я знал, что Красная Шапочка выйдет мне боком.

С. Волк. «Воспоминания»

Старый друг борозды не испортит.

Платон об Аристотеле

Георг лежал под обломками стола и чувствовал легкое дежа вю, детали которого он рассмотреть не мог из-за густого тумана. Еще он чувствовал спину, по которой потоптался Омордень, и это было хорошей новостью, поскольку означало, что спина цела.

Инспектор приподнялся на локте и едва не столкнулся с головой Мари, которая возникла в белом мареве.

– Вы как? – спросила она.

– Что случилось? – спросил Георг.

– Я не знаю, – ответила Мари. – Я за сестрой пряталась, а потом она как крикнет «Двоись!», а я как побегу! А потом бабах!

Голова Мари исчезла, но тут же появилась вновь.

– Вы как? – спросила она.

– Что случилось? – на всякий случай повторил полицейский.

– Мы как побежим в разные стороны, а Омордень как бросится за нами двумя сразу. И порвался.

– Ух ты, – сказала вторая голова Мари, возникая рядом с первой, – а я ничего не увидела!

«Спокойно, – сказал себе полицейский, – это всего лишь близняшки. Кстати, совсем они не похожи. Вон та явно Ирэн».

– И хорошо, что не видела, – сказала явно Ирэн.

«Тогда вон та явно Ирэн».

– А что? – обрадовалась теперь уже точно явно Ирэн. – Было что-то страшное?

Мари не ответила. Георг тоже взгрустнул, вспомнив последние мгновения жизни О.

– Эх, лейтенант, лейтенант, – вздохнул полицейский, – как же ты так?

– Я просто не успел, – раздался из тумана гнусавый, но похожий на лейтенантский, голос.

Георг и девушки принялись озираться.

– Д-д-да тут я, т-т-тут! – сказал голос. – Чья это н-нога?

– Ой! – сказала одна из Мари (Георг опять в них запутался).

К собравшимся присоединилась голова О. Она была покрыта инеем и постукивала зубами.

– Что случилось? – выдохнул Георг.

– Вы как? – хором спросили девушки.

«Дежа вю 2, – подумал инспектор. – Нет, лучше, дежа вю возвращается».

– Плохо, – сказал лейтенант, – н-н-ничего не чув-в-вствую.

– Что не чувствуете? Руки? Ноги?

О. поднес руку к носу и попытался принюхаться. Раздалось хлюпанье.

– Ничего не чув-в-вствую.

– Просто у вас нос заложило, – сказала, кажется, Мари. – Пустяки! Зато вы живы, а Омордня разорвало пополам.

– Ой! – воскликнула, кажется, не Мари.

– Чья это нога? – послышался чей-то сиплый голос.

Георг потряс головой, чтобы вытрясти оттуда дежа вю.

– На звук, – крикнул он, – на звук ползите!

Одна из сестер тут же издала такой набор звуков, что любой здоровый человек двигался бы от них, а не к ним. Однако человек, который выбрел из тумана на четвереньках, был очень нездоров. Он оказался бледнее лейтенанта и весь покрыт не инеем, а ледяным панцирем.

– Кх-кх-капитан Макс! – доложил он.

«Макс! Капитан! Напарник! Ты вернулся! Ты десять лет пролежал в ледяном брюхе монстра, даже не в брюхе, а в другом измерении, с которым соединялось ледяное брюхо монстра, оказывается… И ты вернулся! Макс, старина, как же я рад! Дай, я тебя обниму! Нет, лучше дай я тебя расцелую! Ух, какой ты холодный!»

Вот это собирался воскликнуть Георг. Но, не в силах сопротивляться напирающему дежа вю, сказал проще:

– Что случилось?

– У меня нос з-з-заложило, – сказал О.

– Апчхи! Какое сегодня число?

– Пятнадцатое, – ответила одна из близняшек.

– Десять лет прошло, – добавила вторая.

– Десять лет? Десять лет… Пчхи!

– Зато вы ж-ж-живы, – сказал лейтенант, – а Ом-м-мордня разорвало п-п-пополам.

«Дежа вю не возвращается, – понял Георг. – Дежа вю усиливается».

– Что это за ваза? – прохрипели за его спиной.

«Что-то новенькое!» – обрадовался полицейский.

– Это мой гипс, – сообщил он, – поищите левее.

– Сейчас. А чья это нога?

– Вы как? – крикнула кто-то из сестер.

– Что случилось? – добавила вторая.

– У вас нос заложило, – прогундосил О.

Георг понял, что терять нечего, и сказал:

– Зато вы живы, а Омордня разорвало пополам.

– Понятно, – ответили из тумана. – А какое сегодня число?

– Десять лет прошло, – вступил в беседу капитан Макс.

Из тумана возникло очередное бледное лицо.

– Чья это нога? – спросило оно.

Никто не отозвался. Тогда новый спасенный полицейский с некоторым усилием втащил за ногу в область видимости заиндевевшего трехголового петуха.

– Что случилось? – сказала левая голова.

– Какое сегодня число? – сказала правая.

– Ногу отпусти, да? – сказала средняя.

Кококлокля, конечно, не отпустили, а сунули в мешок и занялись поисково-спасательными работами. Георгу удалось разыскать всех шестерых проглоченных Оморднем напарников и потерять близняшек. По крайней мере, когда туман рассеялся, а отмороженных полицейских увезла «Скорая», он обнаружил, что остался практически один.

То есть в компании с лейтенантом О.

– Они ушли, – сообщил О.