Едва взглянув в холодные серо-голубые глаза, Марина поняла: ничего хорошего ждать не стоит. Куратор странного посёлка не поверил ни единому её слову, хотя и старательно притворялся, что верит. Оказавшись взаперти, Марина и вовсе простилась с жизнью. Попыталась сместиться ещё куда-нибудь, но трюк, спасший её от «дяди Мартина», больше не работал.

Да и куда бежать? Назад, к Бруту с пистолетом? Или вперёд ещё на сто лет? И посмотреть, что там… Увы, не получается: одного желания для этого мало, как видно. Придётся сидеть в этой комнате, которая Марине тоже не нравилась. Слишком уж она походила на Руслана. Такая же холодная и… пустая. Сине-голубые обои, кровать, кресло, стол. Окно, задёрнутое лаконичной серой шторой. За ним открывался вид на забор. Унылая комната. Не то что спальня.

В спальне на окне цвёл пушистый кактус. На стенах висели картины с алыми и даже воинственными цветами. Кровать завешена бордовым палантином, изящно имитирующим рыбацкую сеть. И пуфик на полу валялся. У спальни был характер Ярославы.

Щёлкнул замок – лёгкая на помине хозяйка принесла завтрак. Кофе, разогретые блинчики с творогом, сметана и клубничное варенье в прозрачных розетках. Всё пахло очень вкусно, но напуганная Марина боялась притронуться к еде.

Ярослава скептически усмехнулась:

– Не отведать ли мне из вашей чаши, ваше высочество?

И уже серьёзно добавила:

– Ешь, не бойся. Никто тебя здесь не отравит. Поверь: если бы Руслан хотел тебя убить, ты бы вчера из нашей спальни не вышла.

Марина сглотнула. Взяла блинчик. Затем ещё один. И ещё. Проголодалась она жутко: после побега от Брута ничего не ела, боялась. Всё те же блины Ярослава вечером унесла назад. А зря. Вкусные они. Марина едва сдержалась, чтобы не вылизать пустую тарелку. Вместо этого аккуратно поставила её на поднос, поблагодарила хозяйку и спросила:

– Что со мной будет?

– Пока поживёшь у нас. Потом Руслан что-нибудь придумает. От меня не отходи ни на шаг. Лучше бы тебе поменьше либертийцам на глаза попадаться, но если спросят: «Кто такая? Откуда?» – отправляй всех к Руслану. – Она улыбнулась. – Сразу любопытных поубавится.

Соловьиная трель в коридоре сообщила о госте.

Ярослава пошла открывать, Марина же, помня о предостережении, осталась в комнате. Наблюдала в приоткрытую дверь, как на кухню вприпрыжку прошла вертлявая пухлая шатенка с узлом в руках.

– Ярушка, – сказал тонкий высокий голос, – у тебя кило сахара не найдётся? А то, знаешь-понимаешь, у меня закончился, а тут детвора, понимаешь, пирогов захотела. Меняю на земляные орехи или на бирюзовые каменья, вот смотри.

Послышалось шуршание: видимо, гостья развязывала свой узел. Что-то упало. Ярослава сказала, что выбирает орехи. Отсыпала сахар.

– Спасибо! – пропищала вертлявая. – Скажи, а Руслашка сегодня вечером свободен? Давно я его, понимаешь, не видела. А он, знаешь, лучший любовник из всех. Может, он примет меня, а?

Марина не удержалась и хрюкнула.

– Ой, кто это у тебя? Я хочу посмотреть! – Миг – и писклявое недоразумение возникло на пороге синей комнаты, уставилось на Марину, подпрыгнуло и радостно хлопнуло в ладоши. – Привет! Я – Алиния. А ты кто?

– Ма… Марина.

– Мамарина. Хорошее имя. Почти как мандарина!

– Нет. Просто Марина.

– А кто ты такая?

– Я…

– Наша с Русланом гостья. – Ярослава ненавязчиво вытеснила беспардонную шатенку из комнаты. – Алиния, мы с Мариной как раз отдыхали.

– Хорошо. – Тонкий голос захихикал. – Не забудь передать Руслашке, что я хочу его видеть.

– Передам. И если он сам пожелает, увидишь, – сдержанно ответила Ярослава и проводила гостью до порога.

Марина вышла на кухню.

– У вас что, сахар в дефиците?

– А?

– Ну… Она же сахар просила?

Ярослава внимательно на неё посмотрела.

– Да. Не хочет тратить деньги.

– Э…

– Неужели ты и правда не понимаешь? Хочешь – идёшь на рынок и покупаешь, хочешь – меняешь, хочешь – берёшь бесплатно.

– То есть бесплатно? Воруешь?

Ярослава пожала плечами.

– Таких меньшинство. Обычно всё же покупают или меняют.

– Ясно… Прости, а что она имела в виду под… э-э-э… Она просила у тебя разрешения на свидание с твоим мужчиной?

– Ещё бы. Скоро весенние соревнования, а мы с Русланом два предыдущих выиграли.

– И в чём состязались?

– В искусстве любви, разумеется.

– Вы что, соревнуетесь, кто лучше занимается сексом?!

Ярослава грустно рассмеялась.

– Добро пожаловать в Либертию.

Всю следующую неделю Марина просидела взаперти. Вернее, пролежала. Да и в замках необходимости не было: оставь хозяин двери нараспашку, она не ушла бы дальше кровати. В один миг вдруг ощутила всю тяжесть пережитого: перелёт сквозь Пустоту, кошмарный эксперимент, на полтора года превративший её в безмозглое существо, помешательство Мартина Брута, смерть Дина, а потом и отца, потеря сына, провал в неизвестную враждебную реальность – всё это навалилось на плечи, в прямом смысле сбив с ног.

Почувствовав после разговора с Алинией и Ярославой жуткую слабость и головокружение, Марина решила, что её всё-таки отравили. Однако забота Яры, которая не отходила от неё ни на шаг, пичкая травяными отварами и куриными бульонами, постепенно убедила, что в этом доме ей ничего не угрожает. По крайней мере, пока рядом миндалеглазая брюнетка.

Один раз приходила женщина в белом халате, она внимательно осмотрела Марину и сделала укол, стало больно, но потом наступило забвение. А однажды сквозь сон она услышала обрывок разговора:

– …истощена до невозможности. И худющая, словно её голодом морили. Странно, тебе не кажется? Зачем им посылать человека в таком состоянии?

– Есть версия, что эта их способность проходить сквозь пространство забирает много сил. Возможно, наша красавица свои попросту не рассчитала.

– Не знаю, Руслан. Не знаю…

Марина начала думать, кто и куда послал человека и при чём здесь она, но снова провалилась в дрёму. Ей снился сын, он смеялся и протягивал к ней руки. Проснувшись, долго не могла понять, где она. Казалось, реальность расслоилась: одна Марина лежит здесь, в доме Руслана и Ярославы, другая – где-то далеко, счастлива со своим ребёнком.

Следующий сон тоже был о детях, но Марина не могла поручиться: спала ли она? Или бредила наяву? Она увидела школу младших классов. Большой вестибюль расходится на два крыла: у правого надпись: «Для тех, кто хочет учиться», у левого: «Для тех, кто хочет играть». С одной стороны доносился восторженный визг, со второй – сосредоточенное шуршание. А ещё напротив входа обнаружился «Зал для сна». Из разных дверей время от времени выходили, выбегали, выскакивали дети и переходили в другую комнату.