Борьба с переносом — сохранение первичной цели. В производственных ситуациях — это раскрытие до конца своих профессиональных возможностей (еще Сенека говорил, что это единственная возможность счастья). В семейных ситуациях — это любовь, налаживание отношений между мужем и женой. EciH эта цель потеряна, обязательно начнется перенос. Ведь необходимо, чтобы тебя любили и чтобы ты любил. Но если объект любви противоестественный, связанный с переносом, полного удовлетворения потребностей не будет, и рано или поздно разовьется невроз.

Перенос наблюдается и в процессе лечения. Чаще всего больной видит во враче родителя или другую авторитетную фигуру и переносит на него свои чув-стза. Нередко врач в процессе переноса становится объектом сексуальных влечений больного. Если процесс лечения идет успешно, то при переносе правильное поведение врача способствует коррекции незерных установок больного. Он освобождается от неосознаваемых комплексов и приобретает навыки практической жизни.

Но часто перенос мешает лечебному процессу. Если больной начинает видеть во враче соперника, он срывает лечение, чтобы у врача не было успеха, чтобы посрамить его. То же происходит, если на неосознаваемом уровне пациентка начинает считать врача своим возлюбленным. Особенно часто лечение срывается тогда, когда появляется контрперенос (например, не только врач является объектом сексуальных фантазий больного, но и больной становится объектом сексуального влечения врача). Э. Берн в своей статье «Врач и хорошенькая пациентка» предупреждает: если пациентка соблазнит врача физически или духовно, то, несмотря на временное улучшение, истинного лечебного эффекта не будет. Врач просто сыграет еще одну сценку в ее сценарии. В стратегическом плане наступит ухудшение, ибо растопить потом лед недоверия к врачебному сословию, возникший по механизмам идентификации, другому врачу будет значительно труднее.

Рационализация — форма психологической защиты, при которой неприемлемые для морали импульсы, исходящие из сферы влечений (ОНО) заменяются ложными мотивами, которые мораль (сверх-Я) допускает и даже требует.

Возникает временное равновесие. С одной стороны, человек чувствует себя самостоятельной личностью, поступающей по собственному разумению, с другой стороны, ему не приходится вступать в конфликт с неприемлемыми для него социальными нормами и догмами.

Э. Фромм считает рационализацию способом остаться в стаде и в то же самое время чувствовать себя личностью. Когда я предлагаю своим слушателям перестать встречать Новый год и вообще отмечать все праздники, т. е. недосыпать, переедать, перекармливать гостей и пр., то выслушиваю массу рационализации. «Как же лишить себя такой радости?», «Меня будут осуждать», «Новый год — это так прекрасно!» и т. д. Тогда я говорю, что, с точки зрения природы, все дни одинаковы, а для организма необходимо соблюдение правил гигиены ежедневно, что при скромном столе перестанут нас посещать только обжоры, которые пришли не ради нас, а ради еды, что все равно всем не угодишь, что радость лучше иметь каждый день, добиваясь успехов в любви и работе и т. д. На какое-то время слушатели замолкают, но потом приводят еще ряд доводов в пользу отмечания праздников. Когда же их доводы оказываются исчерпанными, они все равно продолжают настаивать на своем. Но даже если во время занятий они со мной соглашаются, то я уверен, что поступать они будут по-прежнему, ибо потом без меня найдут еще какой-нибудь довод.

Особенно наглядно рационализация видна при реализации постгипнотического внушения. Больному внушают, что через две минуты после выведения из гипнотического состояния он почувствует сильную жажду и попросит у гипнотизера воды. Когда его будут спрашивать, почему он не пошел в буфет или не обратился еще к кому-нибудь, он что-нибудь придумает и будет убежден, что действует по своей воле, хотя все видят, что он выполняет чужое распоряжение. Вот почему сейчас многие возражают против применения гипнотерапии в лечебных целях. Ведь фактически у большинства больных весь процесс воспитания являлся процессом внушения правил поведения без их мыслительной проработки и без объяснения, почему «должен» и почему «нельзя». И эти «должен» и «нельзя» оказываются основными правилами, влияющими на поведение индивида. В дальнейшей жизни он не пытается пересмотреть эти отжившие, устаревшие и причиняющие ему вред положения постгипнотического внушения, и всю силу своего ума использует для их обоснования.

Борьба с рационализациями крайне трудна. На первом этапе следует признать истинность своих желаний, мыслей и чувств, а йотом осмелиться поступить в соответствии с этими желаниями, мыслями и чувствами хотя бы один раз. Тогда станет значительно легче. На последующих этапах наступает большое облегчение.

Вот рассказ моего пациента, который боролся со своими рационализациями.

«После того как я понял нелепость отмечания на производстве дней рождения, получения премий и пр., то увидел, что иа всех этих праздниках нет ничего истинного. Хозяин праздника, взволнованный, беспокоится, чтобы его не осудили за то, что на столе нет черной икры, балыка или московской колбасы, гости явно тяготятся и словно отбывают наказание, ибо у всех много дел. Они улыбаются фальшиво и бодро, поднимают тосты за здоровье своих врагов и желают им счастья. Мне на этих праздниках становилось тошно. Уже все поняв, я не решался ни перестать ходить на чужие праздники, ни устраивать свои.

Но уже стало немного легче. Когда ко мне подходили за данью, я не спрашивал, по какому поводу, а узнавал, сколько и когда. Я продолжал участвовать в торжествах, но попутно умудрялся сделать кое-какне дела. Если торжество проходило на работе, я то и дело отлучался звонить, если я был в гостях, то интересовался библиотекой хозяина, если устраивал праздники сам, просто давал кому-нибудь из любителей все это организовывать деньги, и уже меня не волновало, есть ли на столе селедка, голландский сыр и нарзан. Прошла еще пара лет, и, наконец, я решился не праздновать свой день рождения, но сделал это как-то трусливо: взял однодневную командировку, разочаровав, как я считал, своих сослуживцев. Я думал, что у меня испортятся отношения с коллегами. Ничуть не бывало! Ко мне по-прежнему обращались со всякими просьбами те, кто воспринял мое поведение спокойно. Да и те, кто осудил, тоже. В последующем я уже никуда не уезжал, ничего не устраивал, и никто меня не осуждал. Я понял, что общаются со мной из-за моих навыков, возможностей, влияния, может быть, из-за личностных качеств, а не из-за того, устраиваю я праздники или нет. Ну а если кто-то и перестал со мной общаться, то я этого не заметил. На несколько обжор и дураков стало меньше. Окончательно успокоившись, я увидел, что многие коллеги теперь ко мне относятся еще лучше. Ведь я сэкономил своим поведением их время и деньги».

Интеллектуализация — форма психологической защиты, при которой индивид при помощи пространных рассуждений, построения гипотез и теорий пытается объяснить неудачи в своей жизни сложившимися обстоятельствами, а не личностной несостоятельностью.

Эта форма защиты весьма распространена в нашей жизни. Ученики объясняют неудачи в учебе необъективностью учителей. Взрослые свои жизненные провалы объясняют тем, что им не повезло (с детьми, мужем, женой, начальником, подчиненными, социальными, климатическими условиями и т. д.). «Как