Храм секты Данг-Та-Со — Храм Божества С Двумя Ликами — в Куфанге издревле пользовался дурной славой. Кто и когда основал секту, было неведомо, но храм стоял на своем месте с незапамятных времен; казалось, он был здесь всегда. Поговаривали, что его поставили выходцы то ли из Тибета, то ли с Японских островов, откуда были изгнаны. К гонимым в Куфанге всегда были благосклонны, поэтому и дали пришельцам приют, выделили место для отправления своих не очень понятных, но поначалу не вызвавших тревоги обрядов. А когда поняли, что новая секта не так уж безобидна, как показалась сначала, было поздно: храм стал частью жизни Куфанга, обрел своих приверженцев. К нему привыкли, как к неизбежному злу; и куфангцы, философией которых было право каждого жить как ему заблагорассудится, в том числе и сходить с ума в соответствии со своими желаниями, перестали обращать на него внимание.

Сами местные жители если и посещали Храм Божества С Двумя Ликами, то тайком — признаваться в том, что ты приносишь жертву этому божеству, было не принято, хотя вряд ли кто мог поручиться, что его, к примеру, сосед или друг не делает этого. Так что храм жил неплохо, хотя и не особенно процветал: кормился милостыней, пожертвованиями — само собой тайными — да туристскими экскурсиями жадных до любой экзотики европейцев и американцев, для которых специально устраивались ежедневные службы, носившие скорее декоративный, нежели религиозный характер. Жрецы при храме состояли поколениями — сан передавался от отца к сыну; лишь изредка появлялся какой-нибудь новый священник из другого прихода, которых было несколько — в Рангуне, Сингапуре, на Филиппинах и еще где-то; случаев, чтобы служителем Божества С Двумя Ликами стал куфанжец, история не знала.

— А что, собственно, олицетворяет это самое, С Двумя Ликами? — полюбопытствовала Шано. — За что вы его так не любите?

— Это сложно объяснить… — задумчиво проговорил Чарли, поведя в воздухе пальцами. — Ну-у… Двуликое божество, понимаешь?.. Добро — и зло, правда — и ложь, свет — и тьма… Одно без другого быть не может, и, поклоняясь одному, ты поклоняешься и другому.

— А-а, диалектика, единство противоположностей, — догадалась Шано.

— Двуликий Янус, — вставила Сузи.

— Да, но не только, — туманно согласился Чарли. — В Куфанге, если о человеке говорят, что он приносит дары Двуликому, это значит, что его называют лицемером.

— Вот как, — удивилась Шано. — А я думала, что на Востоке лицемерие не порок, а добродетель.

— Вы, европейцы, действительно варвары, — сказал Чарли. — Вы не можете отличить лицемерие от простой вежливости.

— У нас о них разные понятия, — парировала Шано. — И вообще, хватит разводить тут метафизику. Делать мы хоть что-нибудь будем? — неожиданно зло бросила она. — Сидим здесь трое суток, ходим, бродим, разговоры разговариваем… А Анны вот уже нет.

Она сердито посмотрела на Сузи.

— Может, объяснишь нам по-простому, что нам теперь делать?

— Ты что, хочешь сказать, что мы здесь бездельничаем?

— А чем же еще занимаемся, по-твоему?

— Ты — не знаю, — раздраженно сказала Сузи. — Я с самого начала говорила, что тебе здесь делать нечего. А я ищу. Вернее, искала. Господи, ну как тебе это объяснить, — она помолчала и продолжила уже другим тоном: — Это как во сне: чувствуешь, ощущаешь, даже действуешь, а зачем и почему — бог весть. Сначала я просто ходила, смотрела, приглядывалась… Вернее, нет. Ходила и… принюхивалась, что ли. Здесь такая странная атмосфера. Магическая атмосфера, — поправилась она, глянув на открывшего было рот, чтобы защитить родную атмосферу, Чарли. — Незнакомая. Как все вокруг: лица, одежда, разговоры, обычаи…

— Хм, — осторожно перебил ее Чарли. — Я-то думал, что раз колдовство, так оно и в Африке колдовство.

— Нет! — горячо воскликнула Сузи. — Вы ведь много путешествовали! Неужели Европа и та же Африка — одно и то же? Или Европа — и… ну вот, Россия? Или Америка… В магии, как в религии: вроде бы и Бог один, но где-то он Иисус, где-то Аллах, где-то Будда… То есть сущность одна, а ее проявления разные.

— Ага, — не удержалась Шано. — И в жизни так. Сущность одна — Чарли Хо, а проявлений… Любезный гид, осторожный авантюрист, отъявленный проходимец, — начала она загибать пальцы. — Интересно — кто еще?

— Ты это о чем? — спросила сбитая с толку Сузи.

— Это она так шутит, — улыбнулся Чарли. — Продолжайте, мисс Сузи, то, что вы говорите, очень интересно.

— Да что продолжать, — пожала Сузи плечами. — Просто я присматривалась…

— Принюхивалась, — напомнила подруге Шано.

— Принюхивалась, — обрадовалась та. — Старалась если не понять, то хотя бы почувствовать, откуда исходит опасность. Впрямую я расспрашивать не могла. Боялась, да и о чем, собственно? И у кого: у гадальщиков? У монахов?.. Этот ваш вчерашний «знаток», когда я попробовала поговорить с ним, начал городить такую чушь! Такой банальный набор из популярных книжек, приправленный местной терминологией. Вот из-за таких нас и считают шарлатанами!

Чарли только пожал плечами, будто говоря: «Откуда мне знать эти ваши тонкости? У нас его считают уважаемым колдуном».

— Помните, Чарли, вы говорили, что в каком-то монастыре, мимо которого мы проходили, хорошая библиотека и туда пускают женщин? Не помню названия…

— Хонк-И-Тонки, — напомнил Чарли.

— Вот-вот, — кивнула Сузи. — Я и решила заглянуть туда. Библиотека там действительно интересная. Я захотела посмотреть один текст, там должно было быть упоминание о «Свитке мудреца», а он оказался на руках, как раз у этого человека. Ну, мы и разговорились. Вот уж, действительно, по-настоящему знающий человек! Настоящий специалист! Когда я ему намекнула, что именно меня так интересует в «Свитке», он сразу все понял. И замолчал, сказал только, что… как это он выразился… нет, не помню. По-арабски это красиво звучало, что-то насчет коварных дэвов и прекрасных девушек.

— Это он что, комплимент тебе высказал? — удивилась Шано.

— Нет, — возразила Сузи, — скорее предупреждение.

— А ты, конечно, не успокоилась? — съехидничала Шано.

— А ты как думала! — возмутилась Сузи. — Найти наконец-то нужного человека и отпустить за просто так? — Она даже фыркнула от такого нелепого предположения. — Не затем я взялась за это дело, чтобы отступать в последний момент. Пришлось разговаривать намеками, иносказаниями. — Она довольно улыбнулась. — До чего же хорош арабский язык — все можно узнать о предмете, не сказав о нем самом ни единого слова! Такое богатство метафор и аллюзий!

— Говорят, что в этом смысле хорош еще русский язык, — вставил Чарли. — Мне один знакомый называл фразу из пяти однокоренных слов и двух предлогов, которая описывала совсем не те действия, которое предполагает этот корень.

— Ха! — тоже внесла свою лепту в лингвистический спор Шано. — В английском, например, языке слово «to drive» и его производные могут обозначать все что угодно.