Сэм подумал, что именно это могло до безумия напугать саму Селину Гейн. Допустим, она подумала: «Если жена моего любовника способна на это, то что еще она может выкинуть?»

– Полагаю, Селина Гейн не подсказала вам, кем могла быть та брюнетка?

– Да уж, толку от нее особого не было. Сначала, когда я спросила ее, кто мог бы устроить такую шутку, она заявила: «Я знаю, кто сделал это». Я ждала продолжения, но она начала трещать о необходимости смены замков. Схватила «Желтые страницы» и принялась листать их в поисках слесарей, а потом швырнула справочник на пол и, разразившись слезами, заявила, что после такого решительно не сможет оставаться в этом доме. «Если ей удалось один раз сделать копию ключа от моей входной двери, то она сумеет сделать ее снова», – пояснила она. Я посоветовала ей связаться с полицией.

– Она последовала вашему совету, – сообщил Гринт и повернулся к Сэму. – Сделала заявление во вторник, восьмого июля. Написала, что заметила преследующую ее темноволосую женщину – совершенно не знакомая ей особа повсюду шлялась за ней и вела себя странно. В свете такого туманного заявления мы не имели никакой возможности выяснить личность преследовательницы, но потом… – Иен вновь взглянул на Джеки. – Недавно в этом деле появились новые детали.

«Вчера утром Гринт еще ничего не знал об этом заявлении, – подумал Сэм, – иначе он выглядел бы гораздо более заинтересованным, когда ему впервые сообщили о доме одиннадцать по Бентли-гроув и исчезнувшей мертвой женщине, увиденной Конни Боускилл».

– Я же спрашивала ее! – сразу откликнулась Джеки. – Хотела узнать, кем, по ее мнению, могла быть та самозванка. И она сказала: «Я не знаю, кто она». Хотя на пару минут раньше говорила, что знает, кто это такая. Должно быть, ей расхотелось выдавать свои соображения.

Иен и Сэм обменялись взглядами.

– По-моему, она подумала, что в этом виновата ее преследовательница, – предположил Гринт. – Она знала, что за ней следит какая-то особа, но не знала, кто именно.

– Верно, – согласилась Нейпир. – Ну да, скорее всего. Об этом я не подумала.

– Тогда, видимо, вы и выбросили буклеты в корзину для мусора и удалили дом одиннадцать по Бентли-гроув с вебсайта… – предположил Комботекра.

– Удалила сделанные мной фотографии, объяснив боссу, что случилось, – с горечью признала Джеки. – И получила хорошенький разнос за то, что промахнулась с паспортом.

Она смерила Сэма сердитым взглядом, явно выражавшим: «Понятно, на чьей вы стороне».

– А позже, как раз перед моим отъездом в Новую Зеландию, мне позвонила доктор Гейн – настоящая доктор Гейн. Я проверила, – добавила она.

Сэм усомнился в скрупулезности проверки по телефону. «На сей раз вы действительно Селина Гейн? – Да. – Отлично, тогда я вам верю!».

– Я узнала ее по голосу, – резко добавила Джеки, стрельнув в него взглядом.

– Вполне логично, – невозмутимо ответил Комботекра.

– Она сказала, что позвонила именно мне, потому что ей понравилось, насколько понимающе и доброжелательно я вела себя в тот день с французами.

Теперь на лице сотрудницы «Золотой ярмарки» настолько безошибочно читалось выражение: «Ну что, съел?», словно Сэм усомнился в присущей ей доброжелательности.

– Она захотела продать свой дом, захотела, чтобы я стала ее агентом. Пояснила, что больше не воспринимает его как свой дом. И я вполне понимала ее чувства… Честно говоря, на ее месте я почувствовала бы то же самое. Она сказала мне: «Если эта особа пролезла в дом один раз, то сможет доставать меня до бесконечности. Я не могу даже жить здесь, сознавая, что она вторглась в мой дом. Она ведь могла спать в моей кровати, проводить здесь ночи, когда я уезжала…» Я сообщила ей, что не смогу заняться продажей, поскольку улетаю в отпуск, но могу попросить Лоррейн позвонить ей. Она с удовольствием согласилась, вспомнив, что как раз с Лоррейн общалась при покупке этого дома… то есть именно Лоррейн и продала его ей. И тогда уже Лоррейн зашла к ней, сделала новые фотографии и…

– Минутку, – прервал Сэм собеседницу, – когда я беседовал с Лоррейн Тёрнер, она ничего не упомянула о том, что какая-то самозванка пыталась тайно выставить дом Селины Гейн на продажу.

– А я и не говорила ей. Об этом меня попросила доктор Гейн.

– Ей хотелось, чтобы о том случае знало как можно меньше людей, – пояснил Гринт своему коллеге. – Это вторжение изрядно расстроило и огорчило ее – понятно, что ей не хотелось, чтобы посторонние приставали к ней с расспросами.

Комботекра задумался о Лоррейн Тёрнер, чья связь с домом одиннадцать по Бентли-гроув началась гораздо раньше, чем у Селины, Джеки и Конни. Лоррейн продала дом одиннадцать по Бентли-гроув Селине от лица той самой «четы рождественской елки», мистера и миссис Битер. Может, и Битерам продала этот дом именно она, когда его еще только построили? Или тогда продажей занимались сами застройщики?

– Я предупредила Лоррейн, что ей придется встретиться с доктором Гейн либо в Адденбруке, либо в отеле, чтобы забрать ключ, – продолжила Джеки. – Помню, я подумала: «Незачем беспокоить ее встречей на Бентли-гроув, вряд ли у нее есть желание даже заходить на эту улицу». Она говорила мне, что вообще больше не собирается возвращаться в тот дом.

Гринт направился к выходу из допросного кабинета.

– Не возражаете, если мы пойдем и встретимся с преследовательницей Селины Гейн? – спросил он.

Нейпир встала из-за стола. Более чувствительный человек мог бы занервничать, подумал Сэм. Сам Комботекра определенно нервничал. Он попытался представить, как воспримет это Конни Боускилл, – и не смог. Невозможно также было представить, что она откажется от такой встречи – и как выкрутится, если Джеки недвусмысленно обвинит ее в самозванстве. Как говорила сама Конни, трудно продолжать отрицать что-то, если отрицаемое маячит прямо перед тобой и ты вынуждена непосредственно сталкиваться с ним.

Если это действительно отрицание. Сэму вдруг пришло в голову, что Конни могла быть проницательнее и хитрее, чем казалась. Могла ли она быть хорошей актрисой? Объяснения ее болезненной тайной слежки за мужем звучали противоречиво, она приписывала ему то одну, то другую вину… Поначалу Комботекра объяснял такое поведение смущением и паникой, но сейчас его уверенность в этом поколебалась. Сначала Конни выглядела убежденной в том, что Кит считал ее убийцей, и ужасалась тому, что он может оказаться правым. Возможно, ей хотелось, чтобы Гринт признал невозможность того, что она убила какую-то женщину, а потом вытеснила из памяти это событие – она едва ли не буквально вложила эти слова в его уста. Затем миссис Боускилл пошла по другому пути: на самом деле Кит не думал, что она кого-то убила, но хотел, чтобы она думала, будто он в это верит, – хотел посеять в ее душе страх того, что она могла совершить убийство, вытеснив его из памяти.

Слушая ее, Сэм удивился, как ей удалось выносить оба эти подозрения одновременно. Он пришел к заключению, что больше всего эта женщина боялась потерять контроль за собственным поведением. Она предпочла считать своего мужа монстром, но не думать, что лишилась этого контроля.