– В ваших словах есть резон… – Киплинг озадаченно потер лоб. – И как выйти из этой ситуации? Какой бы вы могли дать совет?

– Совет? Врагу?.. Ну что же, извольте. На любых условиях заканчивать эту войну…

Говорили мы долго, в чем-то спорили, во многом соглашались, и мне даже показалось, что отношения между нами стали менее формальными. Ледок стал таять. Но развить успех не получилось. Мои предположения подтвердились – бритты все-таки послали разведчиков, прямиком наткнувшихся на Наумыча и его архаровцев. Пришлось отослать Киплинга и идти разбираться.

– Матерые, собаки, – зло выругался Степан. – Одного нашего маленько порезали, а второго начисто завалили. Уже отошел. Пятеро их было, взять удалось всего двух, остальных мы порешили.

– Кого они убили?

– Энрике, брата моего… – Хорхе Орхеда, по прозвищу Капуцин, один из четырех басков в роте, шагнул вперед и стал передо мной на колено. Его смуглое лицо было мертвенно бледно, в уголках глаз блестели слезы. – Комманданте, отдай их мне. Прошу тебя…

Я перевел взгляд на пленных лазутчиков. Почти голые, в одних набедренных повязках, тела вымазаны темной краской, худые, почти тощие, но жилистые, словно сотканные из толстой проволоки. Морды бритые, но не европейцы – это точно. Индусы, что ли? А вам-то здесь что понадобилось?

– Кто такие?

Первый пленный зыркнул на меня и презрительно отвернул расквашенное лицо в сторону. Второй даже не пошевелился, начисто проигнорировав вопрос.

Я ненадолго задумался. Добровольно они ничего не скажут – это сразу видно. Придется стараться, чтобы разговорить. Но сам я этим заниматься не хочу. Так что решение напрашивается само по себе.

– Забирай их, Капуцин. Но прежде чем утолить свою кровную месть, сделай так, чтобы они рассказали, сколько их сюда прибыло и с какими целями. И главное, узнай, кто это вообще такие.

– Сделаю, комманданте… – Баск прижал руку к сердцу и коротко поклонился мне. – Клянусь кровью моих предков, эти шакалы расскажут все.

– Надеюсь. Благодарю за службу, парни. Можете отдыхать.

Но отдохнуть ни у кого не получилось. Через час на наших позициях стали рваться первые снаряды.

Южная Африка. Наталь

09 июля 1900 года. 10:00

Вы хотя бы примерно представляете, какие ощущения испытываешь при взрыве стапятидесятидвухмиллиметрового снаряда? Пусть он даже снаряжен не тротилом, а пироксилиновой смесью, и взорвался не рядом, а в полусотне метров от вас. Не представляете? Так я расскажу. А такие: как будто кто-то со всей дури ошарашил вас веслом по голове. Синапсы в головном мозгу начинают биться в яростной панике и, невольно, в ожидании следующего разрыва, ты стараешься вжаться в землю, давя судорожные позывы бежать куда глаза глядят. Как-то так, только еще страшнее. Словом, исключительно отвратительные ощущения.

Нет, мне уже случалось быть под обстрелом, как на этой войне, так и в прошлой жизни, но к такому привыкнуть нельзя.

Одно благо, что бритты в реальности оказались отвратительными стрелками. Активно палят уже два с половиной часа, около сотни снарядов выпустили, а реальных накрытий почти нет. Даже толком не пристрелялись. Так что потерь, слава боженьке, мы пока избегаем. Слегка контуженные близкими взрывами не в счет.

– Что тут у нас? – Протерев линзы бинокля ветошкой, я приложил его к глазам.

Ага, шестидюймовки бронепоезда отстрелялись, система заряжания у них раздельная, да еще и архаическая, так что будут перезаряжаться не менее десяти минут, если не больше. Можно передохнуть. А вот две трехрудийные батареи британских трехдюймовок, выдвинутые на позиции в полутора милях от нас, сейчас…

– Герр коммандант, герр старший капрал Борисов спрашивает, а не пора ли, наконец… – надо мной возникла чумазая голова в съехавшей на нос шляпе.

– Охренел, щенок? – я ухватил парня за воротник и втащил его в окоп, – какого хрена поверху…

Последние мои слова заглушил страшныйгрохот. Взвизгнули осколки и каменная щебенка, разнесенная взрывами, все вокруг заволок едкий вонючий дым пополам с пылью.

– Не пора… – Виллем Монс, один из помощников Арсения Павловича, стоя на коленях, зашелся в кашле, а потом, подняв на меня очумевшие глаза, сипло выдавил из себя: – А… не пора ли… это… как его… ответить…

И опять не договорил, потому что на позициях рванула следующая порция снарядов. Судя по всему, бритты начали потихоньку пристреливаться.

– Доклады, мать вашу! – заорали взводные, перемежая слова отборным матом на разных языках.

– У меня потерь нет…

– Нет потерь…

– Живы все…

– Юргена контузило…

– Алексу морду щебенкой посекло…

– Мои все целые…

– Чертовы уроды бритты!.. у меня двое контуженных…

– Тьфу, мать твою… – сплюнул я пыль, набившуюся в рот. – Вот же суки позорные! Нет, так долго продолжаться не может…

Думал вскрыть свои огневые позиции только тогда, когда бритты пойдут в атаку живой силой, но к тому времени я останусь без половины личного состава. Так что пора отвечать.

– Виллем, передай герру Борисову, чтобы начинал. Британскую бронелоханку пусть пока не трогает. Четко ориентир три. Без поправок. По снаряду на каждое орудие. Далее летишь ко мне за указаниями. Повтори.

– Четко ориентир три! Без поправок! – радостной скороговоркой отрапортовал Виллем и в мгновение ока унесся из окопа.

– Франк! – заорал я надсаживаясь, проводив взглядом пацана. – Твоя – левая батарея. – Ты их прекрасно видишь, поэтому обойдешься без моей корректировки. Пали, пока не подавишь паскуд…

– Есть подавить!

Бритты успели сделать еще залп, после чего начали работать мои артиллеристы.

Длинные дула трехдюймовок трофейного бронепоезда, изрыгнув длинные языки пламени, тяжело осели в накатниках, двенадцатифунтовые снаряды с утробным воем унеслись в небо.

– Тысяча и один, тысяча и два, тысяча и три… – не отрываясь от бинокля, стал я отсчитывать секунды. И удовлетворенно матюгнулся на четвертой секунде, развидев два огненных всплеска, где-то в паре десятков метров правее и левее вражеской батареи, сдуру размещенной британцами на невысоком холме, заранее пристрелянном нами как один из ориентиров. – Очень хорошо, мать твою! Просто прекрасно. Почти прямое попадание. Виллем, якорь тебе в зад, еще по четыре снаряда на орудие, по тем же координатам!

– Есть еще по четыре снаряда на орудие! – не успев добежать до меня, завопил парень откуда-то сзади.

Отлично! Теперь твоя очередь, Франк…

Две семидесятипятимиллиметровки Штайнмайера забухали едва ли не с пулеметной скоростью, уже с четвертого залпа начиная накрывать вражеские позиции прямыми попаданиями. Когда дым, заволокший британскую батарею, рассеялся, стали видны перевернутые орудия и разбегающиеся по сторонам расчеты, с такого расстояния похожие на запаниковавших муравьев.