– Разумеется, ищите! – Сэр Бэзил удивился. – Или вы хотите, чтобы я сделал это за вас?

– Мне просто необходимо ваше разрешение, сэр Бэзил. – Монк изо всех сил старался сохранять спокойствие. – Я не имею права искать то, что принадлежит вам, если мне этого не будет позволено.

– Принадлежит мне? – Бэзил вздрогнул и недоверчиво всмотрелся в лицо инспектора.

– Разве все в этом доме принадлежит не вам, сэр? Либо вам, либо – в определенном смысле – мистеру Киприану и мистеру Келларду. Ну, может быть, еще мистеру Терску.

Сэр Бэзил невесело усмехнулся.

– У миссис Сандеман также есть личные вещи, но в целом вы правы: дом принадлежит мне. Естественно, я разрешаю вести поиски в любом месте, где вам только заблагорассудится. Без сомнения, вам потребуется помощь. Вы можете послать одного из грумов, чтобы он привез вашего сержанта… – Сэр Бэзил пожал плечами, но жест вышел у него несколько натянутым. – Констеблей?

– Благодарю вас, – сказал Монк. – Это было бы разумно. С вашего позволения, я начну немедленно.

– Может, вам стоит подождать на верхней площадке лестницы для мужской прислуги? – Сэр Бэзил слегка повысил голос. – Если слух о предстоящем обыске дойдет до того, кто взял нож, он сразу же постарается от него избавиться. Оттуда просматривается и часть лестницы для горничных. – Хозяин был непривычно словоохотлив. Такое за ним Уильям замечал впервые. – Лучшей позиции вам все равно не найти. Можно, конечно, поставить там одного из слуг, но они ведь все под подозрением. – Он всмотрелся в лицо инспектора.

– Благодарю вас, – сказал Монк еще раз. – Вы весьма проницательны. Мне кажется, стоит послать одну из горничных, чтобы та подежурила на главной лестнице. Возможно, ей удастся заметить кого-нибудь, кто появится там не по служебным делам. Не помешает также, если все остальные, пока будет проходить обыск, подождут внизу. Ну и лакеи, конечно.

– Обязательно! – не раздумывая согласился сэр Бэзил. – А заодно и камердинер.

– Благодарю вас, сэр. Вы очень помогли нам.

Мюидор приподнял брови.

– А чего вы от меня ждали? Это ведь мою дочь убили! – Он уже полностью взял себя в руки.

Монку оставалось только вновь выразить соболезнования и откланяться. Внизу он чиркнул записку Ивэну, после чего велел груму отправляться в участок и немедленно доставить сержанта и кого-нибудь из констеблей.

К обыску приступили через сорок пять минут и начали сверху, с комнат горничных; маленькие холодные чердачные конурки смотрели окнами на серую черепицу конюшен сэра Бэзила и дальше – на крыши Харли-Мьюз. В каждой комнатке стояла железная кровать с матрасом, деревянный стул с жесткой спинкой и простенький туалетный столик с навесным зеркалом. Девушкам категорически запрещалось появляться на службе в неопрятном виде, поэтому в каждой комнате обязательно имелся платяной шкаф, а также кувшин и тазик. Комнаты отличались одна от другой лишь узором тряпичных ковриков, да еще картинами, принадлежащими самим обитательницам. В основном это были либо карандашные портреты родных и близких, либо репродукции известных полотен.

Ножа там обнаружить не удалось. Тщательнейшим образом проинструктированный констебль проводил осмотр наружных владений – лишь для того, чтобы охватить все укромные уголки, доступные слугам.

– Если это кто-нибудь из семьи, то, чтобы спрятать нож, к его услугам пол-Лондона, – с кривой усмешкой заметил Ивэн. – Скорее всего, нож уже покоится на дне реки или где-нибудь в сточной канаве.

– Я знаю, – ответил Монк, продолжая осмотр. – Майлзу Келларду сделать так ничего не стоило бы. Да и Араминте, будь она в этом замешана. А вы можете предложить что-нибудь еще, кроме обыска?

– Нет, – хмуро ответил Ивэн. – Я полторы недели бегал высунув язык по всему Лондону, пытаясь найти драгоценности, которые, скорее всего, были уничтожены непосредственно в ночь убийства. Или изучал смертельно скучные рекомендации на всех слуг. – Не переставая говорить, сержант выдвинул ящик с женским бельем и принялся рыться в его содержимом; тонкие длинные пальцы бережно касались ткани, а на лице его было написано отвращение к тому, чем он вынужден заниматься. – Мне уже кажется, что хозяева вообще не замечают слуг; они видят лишь ливреи, передники и кружевные чепцы. А уж кто сейчас находится в этой ливрее и на чьей голове сидит этот чепец – несущественно. Главное, чтобы чай был горяч, стол – накрыт, огонь – разведен, обед – приготовлен; и чтобы кто-нибудь обязательно прибегал по первому звонку колокольчика. – Ивэн принялся складывать белье на место. – Ну и, само собой разумеется, чтобы в доме царила чистота и чтобы на одежде не было ни пятнышка. И какая разница, кто этим занимается!

– Вы становитесь циником, Ивэн.

Сержант ослепительно улыбнулся.

– Учусь, сэр.

Осмотрев комнаты младших горничных, они спустились этажом ниже. В одном крыле проживали экономка, кухарка, камеристки, а с недавнего времени и Эстер; в другом располагались комнаты дворецкого, камердинера, посыльного и двух лакеев.

– Начнем с Персиваля? – спросил Ивэн, с пониманием глядя на Монка.

– Начнем по порядку, – ответил тот. – Первая комната – Гарольда.

Пожитки Гарольда выдавали в нем заурядного молодого человека, состоящего на службе в большом доме. Выходной костюм; письма от близких (в основном от матери); несколько вещиц, хранимых в память о детстве; портрет приятной женщины средних лет с точно такими же белокурыми волосами, как у самого Гарольда; женский платок, заложенный между страниц Библии и ранее, видимо, принадлежавший Дине.

Комната Персиваля отличалась от комнаты Гарольда в той же степени, в какой отличались друг от друга эти два человека. Здесь были книги: кое-что из поэзии, кое-что из философии, пара романов. Писем из дому или каких-нибудь иных свидетельств родственных уз не нашлось вообще. В платяном шкафу – два выходных костюма, несколько пар прекрасной обуви, поразительное изобилие чистых рубашек, запонки, булавки для галстука. При желании этот лакей мог приодеться, как денди. Гардероб Персиваля вызвал у Монка неприятные воспоминания о его собственном гардеробе. В чем-то они был похожи – каждый хотел хотя бы внешне стать на ступеньку выше. Интересно, а откуда Персиваль брал деньги? Даже если экономить на всем несколько лет подряд, лакейского жалованья все равно не хватило бы на такую роскошь…

– Сэр!

Инспектор рывком выпрямился и обернулся к Ивэну. Тот стоял над выпотрошенным ящиком комода, очень бледный, и протягивал Уильяму скомканный шелковый пеньюар цвета слоновой кости, весь в коричневых пятнах, из которого выглядывало узкое хищное лезвие в ржавых потеках засохшей крови.

Монк остолбенел. Он не придавал серьезного значения этим поискам, с помощью которых можно было доказать разве что собственное усердие. И вот теперь Ивэн явно держал в руках орудие убийства, завернутое в женское одеяние. И найдено оно было в комнате Персиваля. У Уильяма перехватило дыхание.