Далее Шершнев критиковал афганское политическое руководство и армию. Он с похвалой отзывался о военных навыках повстанцев и предупреждал, что они смогут не только оказывать упорное сопротивление слабому кабульскому режиму, но и решительно противостоять советским силам.

Когда Шершнев довел свои соображения до руководства, замкомандующего 40-й армией ответил, что его задача — думать о своих солдатах, а не об афганцах. Он обратился к Ахромееву, и тот выслушал его внимательно, но затем сказал: «Армия для того и существует, чтобы воевать. Заниматься политикой — не ее дело».

Шершнев не был одинок. Куда более высокопоставленный чиновник, генерал Александр Майоров — главный военный советник в первые годы войны — вскоре пришел к убеждению, что войну в Афганистане выиграть невозможно. Он по-прежнему был уверен, что Советский Союз вторгся в Афганистан, преследуя свои вполне легитимные интересы. Вторжение вписывалось в логику холодной войны, побуждавшую сверхдержавы к попыткам обойти противника всякий раз, когда это возможно. Однако афганцы, которых Майоров уважал, в том числе действующие офицеры афганской армии, говорили ему, что Афганистан невозможно покорить. Наверное, его можно было бы купить, но Советский Союз был для этого недостаточно богат. Майоров видел, что Кармаль — слабый лидер, к тому же пьющий. Он заключил, что Кармаля следует заменить кем-то другим, а войска — вывести как можно скорее.

В 1984 году Шершнев зашел еще дальше и направил длинный критический доклад непосредственно на имя генерального секретаря Константина Черненко. Он писал, что военные действия в Афганистане приобрели характер карательных операций, мирное население подвергалось систематическому и масштабному насилию, оружие применялось произвольно и без достаточных оснований, уничтожались дома, осквернялись мечети, повсюду происходили грабежи: «Мы втянулись в войну с народом, а она бесперспективна».

Как ни удивительно, Шершневу это сошло с рук. Черненко нацарапал на его записке: «Шершнева не трогать». Шершнева не стали выводить из игры и не уволили из армии, отчасти благодаря защите офицеров-единомышленников вроде Дмитрия Волкогонова, который в то время был замначальника Главного политического управления Вооруженных сил. Но присвоение генеральского звания Шершневу отложили, его карьера зашла в тупик, и в 1991 году он вышел в отставку.

Другому военному критику, полковнику Цаголову, повезло меньше. В августе 1987 года он написал личное и весьма критическое письмо министру обороны Язову. В резких выражениях он сообщил, что советские военные операции в Афганистане не имели никакого смысла: «Расход огромных материальных средств и немалые людские потери не дали положительного конечного результата». Политика национального примирения Наджибуллы не привела к радикальному улучшению военной или политической ситуации, поскольку в сельской местности, где жило большинство афганцев, режим вызывал отторжение. На НДПА невозможно опереться, утверждал Цаголов, партию уже не спасти, а идея коалиции между НДПА и любой из оставшихся семи партий, управляемых из Пакистана, — утопия. Цаголов рекомендовал принять «радикальные меры», чтобы помочь прогрессивным силам сохранить демократию в афганском обществе и восстановить дружбу между СССР и Афганистаном. Эти соображения были слишком абстрактными, чтобы принести какую-то пользу. Язов не ответил, и Цаголов отдал свой текст для публикации в «Огоньке». Из армии его уволили.

Недовольство копилось и на нижних уровнях армейской иерархии. Прапорщик Растем Махмутов прибыл в Афганистан вместе с 860-м отдельным мотострелковым полком. Осенью 1982 года он вернулся в Советский Союз, а полгода спустя уволился из армии из чувства протеста. Другим офицерам, решившимся на такой шаг, приходилось несколько раз подавать заявление, им выносили предупреждения и запугивали, а некоторые предстали перед «судом чести». Махмутову сравнительно повезло. Он благополучно покинул армию и устроился на работу инженером-испытателем на завод, производивший ракетные двигатели. Там он регулярно выступал на тему войны перед коллегами и иллюстрировал свои речи фотографиями, сделанными в Афганистане. Начальство это очень злило. Потом он радикально сменил образ жизни: отпустил бороду и пас коз на Волге. Наконец, Махмутов переехал в Москву и занялся малым бизнесом.

Главной задачей простых бойцов (как и большинства солдат во время большинства войн) было не думать о политике или пытаться изменить ход событий, а драться, помогать товарищам и вернуться домой целыми и невредимыми. Сержант Александр Гергель, оператор-наводчик 860-го отдельного мотострелкового полка, рассказывал: «В СССР была очень сильна пропаганда, Настолько, что мы, даже понимая, что страна в тупике, никогда не сомневались в правильности конечной цели (а ее можно было выразить словами “свобода, равенство и братство для всех людей на планете!”). Как ни смешно это звучит, но во что-то вроде этого мы и верили. Мы сами, даже будучи циниками, верили в это, пусть и глубоко внутри».

Большинство солдат не могли позволить себе сомнения и критику. Люди, писал генерал Ляховский, винили армию и ее руководство в том, что те следовали преступной политике руководства страны: «Но когда армия начинает выбирать, какие приказы ей выполнять, а какие — нет, она перестает быть армией. Ведь давно известно, что армия в своих действиях никогда не руководствуется ничем, кроме приказа (ни здравым смыслом, ни необходимостью и т.д.). В этом она и отличается от всех других органов. Этим она и уязвима».

В 1982 году диктор всемирной службы Московского радио Владимир Данчев начал вставлять в свои англоязычные передачи фразы вроде «Народ Афганистана играет важную роль в борьбе за освобождение своей страны от советских оккупантов» или «Племена, живущие в провинциях Кандагар и Пактия, присоединились к борьбе против советских захватчиков». Иностранные радиостанции передавали его слова назад, в Советский Союз. Как ни странно, около года Данчеву удавалось избегать неприятностей. Но в мае 1983 года он разошелся и раскритиковал советское вторжение в трех выпусках новостей подряд. Его исключили из партии, уволили с работы и поместили в психиатрическую больницу.

Однако к тому времени общественное мнение в СССР и так было против войны, и даже простые люди все чаще критиковали вторжение. В газеты и инстанции приходили письма со всей страны, особенно от тех, чьи родственники воевали или погибли в Афганистане. Шершнев проанализировал письма в «Комсомольскую правду», переправленные маршалу Соколову — главе Оперативной группы Министерства обороны в Афганистане. Анализ показал, как много люди знали о войне даже в первые ее годы и как мало верили пропаганде.