— Если уж вы во что бы то ни стало решили по клясться, то давайте в таком случае — ну хотя бы шутки ради! — следовать методе секты «Ян». Согласны?

Я кивнул. Липотин велел мне приложить левую руку к полу и произнести: «Требую и все последствия беру на себя, дабы не тяготело над тем, кто вручил мне красный шар, кармическое возмездие».

Я усмехнулся: не мог отделаться от впечатления какой-то дурацкой комедии, тем не менее во время клятвы мне стало не по себе.

— Ну вот, теперь другое дело! — удовлетворенно потёр руки Липотин. — Извините за столь пространную преамбулу, но мы, русские, тоже немного азиаты, и мне бы не хотелось быть непочтительным в отношении моих тибетских собратьев.

И без долгих слов сунул мне в руки красный шар. Я сразу заметил тончайшую линию, экватор, где сходились два полушария слоновой кости. Неужели он никогда не принадлежал Джону Ди и аптекарю Келли?.. Развинтив половинки, я осторожно приподнял верхнюю… Алая с перламутровым отливом пудра, примерно столько, сколько вместилось бы в скорлупу грецкого ореха…

Липотин стоял уже рядом. Глянув косо мне через плечо, он заговорил. Голос его звучал странно монотонно, безжизненно, далёким эхом:

— Приготовьте каменную чашу и чистый огонь; лучше всего пламя спирта. Спирт плесните в чашу. Зажгите. Высыпьте в пламя содержимое шара. Пудра вспыхнет… Дождитесь, когда выгорит спирт, и пусть восходят дымы… Должен присутствовать верховный жрец, который голову неофита…

Но я уже не слушал этот потусторонний инструктаж; быстро протёр ониксовую чашу, служившую мне пепельницей, плеснул в неё немного спирта — спиртовка всегда стояла у меня на столе, — зажёг его и высыпал содержимое красного полушария в пламя… Липотин жался в сторонке; я не обращал на него внимания. Спирт выгорел быстро. Раскаленные остатки в ониксовой чаше тлели и медленно курились, восходя вертикально вверх голубовато-зелёными ниточками дыма, которые потом закручивались спиралями и повисали туманными слоями…

— В сущности, как всё это опрометчиво и глупо, — донеслось до меня саркастическое брюзжание Липотина, — вечно эти европейцы торопятся и только расходуют понапрасну драгоценную пудру… Ну как же, им ведь даже некогда убедиться, все ли условия соблюдены… Взять хотя бы вас, почтеннейший; ну кто вам сказал, что верховный жрец, без которого успех невозможен, присутствует? Кто же будет руководить вашей инициацией? К счастью — между прочим, совершенно не заслуженному вами, почтеннейший, — мэтр на месте; ибо я — здесь, я — посвященный дугпа секты «Ян»…

Я ещё видел, правда, всё вокруг отодвинулось куда-то далеко-далеко… Липотин странно преобразился: он стоял в фиолетовой мантии с необычным, вертикально торчащим красным воротником, а его голову венчала пурпурная тиара; на ней попарно, друг над другом, сверкали шесть стеклянных человеческих .глаз… Его искаженное дьявольской ухмылкой лицо с коварными раскосыми глазами вдруг приблизилось ко мне…

Я хотел что-то крикнуть, что-то отчаянное, что-то похожее на «нет!», но дар речи был уже утрачен… Липотин, или страшный дугпа в пурпурной тиаре, или сам дьявол схватил меня за волосы железной рукой и с нечеловеческой силой пригнул мою голову к ониксовой чаше, прямо в восходящие курения алой пудры. Сладостная горечь, проникая через нос, затопила мой мозг, потом — невыносимое стеснение в груди, удушье, переходящее в предсмертные конвульсии такой неописуемо ужасной силы и продолжительности, что я почувствовал, как инфернальные кошмары целых поколений бесконечным потоком хлынули сквозь мою душу… Потом… потом моё сознание потухло…

Практически ничего не осталось в моей памяти из того, что я пережил там, «по ту сторону». И кажется мне, я с полным правом могу сказать: слава Богу! Так как те бессвязные клочья воспоминаний, которые время от времени ураганом проносятся через моё погруженное в глубокий сон сознание, пропитаны — как кровью вещественные доказательства — таким умопомрачительным кошмаром, что накрыть мою страждущую душу саваном амнезии было поистине высшим благодеянием. Лишь смутные реминисценции каких-то сумрачно-зелёных морских глубин, фантастических подводных миров, очень похожих на те, в ночных безднах которых госпожа Фромм встречала Исаис Чёрную… Я тоже столкнулся там кое с кем. В паническом страхе спасался я бегством от преследовавших меня… кошек, — да, сдается мне, эти апокалиптические монстры с огнедышащими пастями и тлеющими угольями глаз были чёрными кошками… Господи, но разве забытые сны поддаются реставрации!..

И на протяжении всей этой сумасшедшей погони во мне вызревала спасительная мысль: «Только бы дотянуть до древа!.. Только бы успеть добежать до матери из красно-голубого круга… тогда спасён». Не знаю, не мираж ли то был, но мне как будто померещился Бафомет… Там, вдали, высоко над отрогами стеклянных гор, над непроходимыми трясинами и непреодолимыми препятствиями! Потом увидел… мать Елизавету… она подавала мне с древа какие-то загадочные знаки — вот только какие, уже не помню… но сразу, узрев её, успокоилось моё бешено колотящееся сердце, и я очнулся… Очнулся с таким чувством, словно пробудился после многовековых странствий в изумрудной бездне.

А когда не очень уверенно — голова, как после наркоза, кружилась — поднял глаза, то увидел Липотина; он сидел, не сводя с меня неподвижного взгляда, и поигрывал пустым красным полушарием. Я находился у себя в кабинете, и всё вокруг было таким же, как до… до…

— Три минуты. Вполне достаточно, — угрюмо буркнул Липотин и с каким-то недовольным выражением лица сунул часы в карман.

Я никогда не забуду то загадочное разочарование, которое прозвучало в его голосе, когда он меня спросил:

— Неужели вам и в самом деле удалось уйти от когтей дьявола? Ну что ж, это свидетельствует о солидной конституции. Как бы то ни было, от души поздравляю! Думаю, теперь-то вы сможете с большим успехом манипулировать этим антрацитом. Он заряжен, я в этом только, что убедился.

Я обрушил на него град вопросов. Мне было совершенно ясно, что я прошел традиционное испытание токсичными дымами, которое издавна получило широкое распространение во всех магических практиках. Галлюциноз мой был вызван ингаляцией курений дикой конопли, опия или белены — я чувствовал это по лёгкой дурноте, которую оставили после себя ядовитые пары.

Липотин был по-прежнему односложен и казался необычайно ворчливым. Уже раскланиваясь, бросил на прощанье несколько ироничных фраз:

— Ну что ж, адрес у вас есть, почтеннейший: Дпал-бар-скид. Вас там встретят с распростёртыми объятиями. Отныне вы имеете полное право претендовать на пост наместника Дхармы Раджи из Бутана: только что вы положили в лузу самый трудный шар, какой только может случиться в партии под названием «человеческая жизнь». Итак, на сей раз баллотировка прошла для вас удачно, теперь вы член самого высшего и, смею вас уверить, самого замкнутого — герметичного! — круга из всех, коими располагает этот шарик — имею в виду Землю, почтеннейший. Невероятно, чёрт возьми, но вам это удалось!.. моё почтение, мастер!

И, подхватив шляпу, ретировался с прямо-таки неприличной поспешностью…