Госпожа Эленшлегер провела их через холл и гостиную в одну из спален. Ключ от небольшого резного старой работы секретера лежал под носовыми платками в прикроватной тумбочке. Женщина открыла им замок дверки и достала потертый бювар. Станислав, естественно, не мог упустить удобный момент и заглянул внутрь секретера. Небольшая шкатулка, несколько изящных коробочек и футляров, вероятно, хранивших в себе бижутерию и косметику, не вызвали у него интереса.

Содержимое бювара, явившись на свет, поначалу дав крохотный повод для оптимизма, в дальнейшем привело Стаса и Димитра в откровенное уныние. Папка хранила истертую на сгибах метрику о рождении Десанки Ковачич, старую рождественскую открытку с изображением спящей девочки и Санта Клауса, принесшего ей подарок, и две фотографии. На одной из них был запечатлен молодой бравый военный в камуфляже, с оружием на фоне далеких гор. В нем нетрудно было узнать Здравко Славича. Надо полагать, этот снимок сделан как минимум лет пятнадцать назад и для розыска изображенного на нем человека никакой ценности не имел.

А вот вторая фотография была явно современной. На ней Славич сидел в плетеном кресле на палубе небольшого суденышка, а рядом с ним стоял мальчик, которого он обнимал за плечи.

Госпожа Эленшлегер, указав на мальчишку на фото, сообщила, что это и есть Макс, сын «мадам Готье».

Станислав с любопытством вглядывался в лицо ребенка. У него почти не было сомнений, что Макс – сын Славича. Тот же прищур глаз, почти прямая тонкая нижняя губа, похожий зачес волос...

Правда, это открытие было не более чем констатацией факта без конкретного результата, так как ничем не могло помочь в поисках Славича. Даже если Здравко испытывает безмерную любовь к сыну, вряд ли он кинется к нему в трудную минуту с целью крепко прижать к себе чадо, чтобы оно растопило лед в груди. Скорее, наоборот, уведет погоню в сторону. Так что искать, а тем более устраивать в католической школе засаду бессмысленно. Отеческие чувства вряд ли пересилят звериное чувство самосохранения.

Надежда на то, что Станислава с Димитром допустят к Максу, чтобы они могли задать ему вопросы об отце, ничтожно мала.

Действовать сугубо партизанскими методами в отношении несовершеннолетнего нельзя, чтобы не навлечь на себя крупные неприятности. Можно, конечно, попытаться добиться встречи с мальчиком официально, оформить разрешение на беседу через органы внутренних дел Франции и опекунский совет, но на это уйдут недели, если не месяцы.

Искать Славича в Копенгагене также не имеет смысла. Похоже, он никогда не появлялся в этом доме в Копенгагене, иначе об этом бы знала госпожа Эленшлегер. Одна-единственная фотография отца со своим сыном, хранящаяся в потертом бюваре, наверное, вместе с самыми дорогими вещами для Десанки – метрикой, любимой детской открыткой и фото молодого Здравко, всем, что осталось у нее от счастливого безмятежного детства и юности, говорили, что их близкие отношения со Славичем – в далеком прошлом.

Так что, как ни крути, а приходилось констатировать, что они очередной раз вытянули пустышку. Фотография Славича на палубе небольшого суденышка, стоящего у парапета набережной на фоне относительно широкой реки, протекающей через неизвестно какой город, ничего им не давала. Стас еще раз взял в руки фото и всмотрелся в него. Палуба, леера вдоль борта, мутная вода реки, противоположный берег, заросший деревьями, за кронами которых видны крыши зданий, шпиль собора...

Станислав сел в кресло и еще раз стал просматривать детали пейзажа на снимке. Стоянов живо беседовал с госпожой Эленшлегер, но Стас не слышал, о чем они говорят. Он никак не мог поймать мысль, которая крутилась у него в голове.

– Ну и что ты там еще высмотрел? – уныло поинтересовался Стоянов, когда госпожа Карен оставила их вдвоем в комнате. – Мадам Эленшлегер нам больше ничем помочь не может. Похоже, очередной раз пролетели мы, как фанера над Парижем. Я договорился с ней, что мы сделаем копии фото Славича, хранившихся у Десанки. Вот только сомневаюсь, что они нам окажутся полезными. Кстати, Карен сказала, что эту фотографию сделали, вероятнее всего, в прошлом году. Это она определила по возрасту мальчишки.

– Именно пролетели... как фанера... – задумчиво по разделениям произнес Станислав. – Ты, Димитр, прав по всем статьям. Надо срочно скопировать эту фотографию и отправить ее электронной почтой в Москву Роману и Денису.

– Раскрой, о мудрейший из мудрейших, раковину своего ума и посвяти меня, недостойного, в жемчужину твоих рассуждений, – по-восточному высокопарно, но с явным недоумением обратился к нему Стоянов.

– Есть компьютерная программа, разработанная на основе аэрофотоснимков и картографических данных, с помощью которой можно по фотографии с большой степенью вероятности определить место, где производилась съемка.

– Я в курсе, но ни разу не сталкивался с подобной фишкой, – качнул головой Димитр. – Правда, слышал, что процесс этот небыстрый...

– Это в том случае, если отсутствуют исходные данные о координатах местности и характерные особенности ландшафта, – немедленно парировал Станислав.

– А они у тебя имеются?

– Есть неплохая привязка: река, набережная, дома, собор...

– Облака на небе, птички на деревьях, – скептически добавил Стоянов.

– Это, без сомнения, Западная Европа. С большой долей вероятности – Франция, Бельгия, Нидерланды, – уверенно сказал Станислав. – Кроме того, судя по листве на деревьях и одежде, снимок сделан ранней весной. Мальчик учится в школе, значит, его сфотографировали в выходной день. А из этого следует, что увезти далеко от места учебы в Руане Макса не могли.

– Логично, – согласился Димитр. – Не удивлюсь, если река с фото будет называться Сеной, а город – Парижем.

– Рано загадывать, – поморщился Стас. – Здесь нам делать больше нечего. Надо срочно найти интернет-кафе, сканировать фотоснимки и отослать их Денису и Роману. И проинформировать Веклемишева о наших достижениях и успехах. Правда, их кот наплакал, но он все равно должен быть в курсе.

Можно сказать, удача не просто подвалила, а накрыла сразу с двух сторон. Уже на следующее утро пришла информация от Романа и Дениса. Используя программу, о наличии которой им подсказал Стас, ребята просчитали координаты места, где производилась фотосъемка. Стоянов своей догадкой угодил точно в «десятку». С вероятностью девяносто восемь процентов это была набережная в нижнем течении Сены в черте французской столицы. Кстати, одна из многочисленных стоянок жилых барж на реке в Париже.

А генерал Веклемишев совершил, казалось, невозможное. Как потом выяснилось, в афере по незаконным поставкам российского оружия в Африку, которой он последнее время занимался, имелся и французский след. Вадим Александрович тесно контактировал по данной теме с французской полицией, точнее – с одним из высокопоставленных ее офицеров. Веклемишев обратился к нему с просьбой, чтобы его подчиненные побеседовали с Максом, сыном Десанки. Тот неохотно, но все же согласился, и уже к обеду следующего дня Станислав и Димитр получили ответы на интересующие вопросы. Их было всего три. Помнит ли Макс, в каком месте его снимали? Что за мужчина на фотографии рядом с ним? Знает ли Макс, где живет этот человек?