– Ну наконец-то, хоть одна здравая мысль тебя посетила за последние месяцы, – буркнула подруга. – Давай напиши ему. А то ишь, выискалась гордая! Сама ребенка растить собралась. Нет уж, кто его тебе сделал, пусть тоже примет участие.

«А ведь и правда», – подумала Леона и удивилась, что же такого произошло, что теперь она думает именно так, а не иначе.

Да, Арман был сволочью. Да, он обманул – но хотя бы нашел в себе крохи достоинства, чтобы не юлить, не сваливать вину на других и не лгать еще больше. Объяснил, как есть.

И почему-то теперь, после того как она узнала о расторгнутой помолвке, Леона вдруг запоздало сообразила, что у Армана и выбора-то особенно не было. Ну а то, что случилось внутри того проклятого механизма, – возможно, он и в самом деле не подозревал, что все произойдет именно так. Арман обещал, что она потом будет жить, и это свое обещание сдержал.

Как странно, что она не думала обо всем этом раньше! Столько месяцев прошло, а кажется, только сейчас глаза открылись.

Арман пытался спасти сестру, несомненно. Пытался ли он сделать это за счет Леоны – да, сто раз да. Но он ведь смог извернуться так, что и Леона в итоге жива-здорова, да еще и беременна.

«И что же теперь? Простить и броситься в объятия?» – размышляла она, шагая по темному Люцию домой.

День катился к полудню, самое темное время суток на серединном ярусе.

«Возможно, я ему и не нужна больше. Возможно, ему удалось сделать то, что не получилось у меня… Он мог забыть о моем существовании».

Вздохнув, Леона сообразила, что дошагала до дома, в котором жила. Оставалось подняться на самый верх, то есть на третий этаж.

«Может, и правда написать ему? – крутилось в голове. – Конечно, то, что сделано, уже не вернуть назад. Он и не отрицает своей вины, а я… Я, похоже, готова если не простить, то забыть. Но, может быть, мы разругаемся окончательно и тогда я стану окончательно свободной?»

С животом уже не получалось взбегать по лестнице так бодро, как раньше. Пыхтя и отдуваясь, придерживая тяжелый подол платья, Леона ползла наверх – ну точно как улитка.

«Напишу ему, – наконец решила она между вторым и третьим этажом, – больше так нельзя».

И уже подходя к своей двери, Леона с горечью подумала, что все-таки какая он сволочь, натворил дел и даже не пытается исправиться. Не пытается помириться. Мог бы наконец хотя бы цветы прислать, хотя бы дать понять, что она ему еще небезразлична… если небезразлична.

На лестничной площадке было темновато, лишь одинокий фонарь тускло светил у стены. Леона достала из кошелька ключ, сунула в замочную скважину и вдруг поняла, что с дверью что-то не так. Она успела отшатнуться, и на дверном полотне мгновенно расцвела пламенеющая руна. Леона никогда не имела дел с такой магией, но тут поняла – все, ей конец. И ребеночку, ее невинному малышу. Остолбенев и глядя, как раскручивается огненный вихрь и накрывает ее чудовищной шляпкой гриба, Леона успела только сделать вдох. Все же добрались до нее…

Рывок.

И она вдруг вместо раскрывшейся магической ловушки оказалась в теплых и крепких объятиях, прижата к груди так, что не вздохнуть. Леона запрокинула голову, хотя его она бы узнала и с закрытыми глазами. По запаху, по ощущению крепкой мужской груди. Всего этого так не хватало.

– Я возвращаю долг, – быстро сказал Арман и улыбнулся, глядя на нее.

А потом за его спиной громыхнуло, вспыхнуло…

Это был не огонь, нет. Просто магическая ловушка, настроенная на убийство, которая раскидала во все стороны идеально настроенное магическое воздействие.

Наверное, должна была умереть Леона. Но между ней и смертью просто стал Арман, спиной принимая всю убийственную мощь ловушки, спрятав Леону в мерцающий кокон. И он стоял неподвижно, обнимая и прижимая ее к себе и улыбаясь. До тех пор, пока его взгляд не начал гаснуть.

– Арман! – Она вцепилась в его воротник, понимая, что попросту не удержит тяжелое тело на весу.

Ловушка погасла, воцарилась жуткая тишина, и самым страшным в ней было то, что Леона больше не слышала дыхания Армана.

– Нет, – прошептала она, из последних сил держа его на весу.

Но потом все равно пришлось опуститься на пол рядом с ним. Леона взяла в руки его голову, наклонилась к губам – он не дышал.

– Пожалуйста, не надо, – простонала она. – О боже, не надо-о…

Осознание того, что она уже ничего не сможет сделать, внезапно оглушило. Тихо подвывая, Леона поцеловала Армана в губы, пытаясь вдохнуть в него чуточку воздуха… Все бесполезно.

– Ну почему, почему все так? – пробормотала она. – Вставай, пожалуйста. Не надо… Я бы простила тебе все, я бы любила тебя до конца дней своих. Только не так, Арман. Не сейчас.

Мгновения стремительно утекали. Леона свернулась калачиком рядом с ним на полу и поняла, что совершенно по-детски не хочет, чтобы все это было по-настоящему. Разве может Арман Линто просто так взять и умереть? Сколько раз он скользил по самому краю, и сколько раз ему удавалось выжить, пусть с помощью самой Леоны! И вот теперь… Нет, это просто не может быть правдой. Разум отказывался принимать то, что королевский оборотень, отец ее ребенка, ушел навсегда. И Леона заплакала, а в горле застрял вопль протеста. Почему, почему именно теперь, именно сейчас и именно так?

На мгновение ей показалось, что у Армана под рубашкой что-то блеснуло. Она снова перевела взгляд на замершее лицо, такое красивое в величественной неподвижности и покое.

– Арман, – прошептала она, – пожалуйста, услышь меня!

Снова белая вспышка под рубашкой. Да что там такое?

Леона с трудом дернула ворот в стороны. Оказалось, на шее Арман до сих пор носил ее амулет, сплетенный из тряпичных шнурочков. Но, помимо него, там оказалось еще нечто странное, как будто спаянное из металлических пластин. Оно мягко засветилось, как будто собралась пригоршня светлячков.

По телу Армана прошла быстрая судорога. Одна, другая…

Забывшись, Леона взвизгнула, когда он открыл глаза. Грудь медленно приподнялась. Опустилась. Потом снова поднялась. Арман Линто дышал. Дышал для нее. И Леона, совершенно забыв о лжи и боли, которые стояли между ними, принялась порывисто целовать его. В лоб, щеки, губы, куда дотягивалась.

– Ты живой, – бормотала она, всхлипывая, судорожно ощупывая тело Армана. – Живой!

И счастливо рассмеялась, когда он осторожно обнял ее, прижимая к себе.

– Живой, наверное, – наконец проговорил Арман Линто. Помолчал, как будто к чему-то прислушиваясь, а потом едва слышно добавил: – А моя сестра умерла.

Дворец привычно смыкал над головой высокие своды коридоров, играл золотой искрой на занавесках, манил завитками светлого дерева на роскошных деревянных панелях. Бронзовые ручки дверей были повязаны черными лентами в знак траура по Витте, чей прах час назад развеяли на ветру. Наверное, теперь она на самом деле свободна – от непослушного тела, от невозможности говорить.