Спрошу у него в лоб, решила я. Чтобы окончательно удостовериться.

– Э… Надеюсь, у вас все хорошо, – проговорила я. – Теперь с семьей будете чаще видеться…

– Будут меня изводить с утра до вечера. – Он снова рассмеялся.

– А я и не знала, что ваш зять – директор «БЛСС», – обронила я небрежно. – Какое совпадение!

Пауза.

– Извините? – переспросил Арнольд. Голос вроде бы все такой же… обволакивающий, но тон уже далеко не дружелюбный.

– Ну, «БЛСС». – Я сглотнула. – Та компания, которая была связана с кредитом «Третьего Юнион-банка». Они выдвинули претензию. Я случайно наткнулась…

– Увы, Саманта, мне пора, – прервал Арнольд. – Рад бы поболтать, но я улетаю в пятницу, а надо многое успеть. Дел невпроворот, так что па вашем месте я бы не перезванивал.

Он отключился прежде, чем я успела хоть что-то сказать. Я опустила трубку и уставилась на бабочку за окном.

Это… неправильно. Неестественная реакция. Он избавился от меня, едва я упомянула его зятя.

Что-то происходит. Определенно.

Но что именно? Я махнула рукой на домашние дела, уселась на кровати у себя в комнате с блокнотом и карандашом в руках и стала чертить схемы.

Кому выгодно? Я перечитала названия фирм, снова изучила стрелки между ними. Два брата. Миллионы фунтов стерлингов переводятся в банк и из банка. Думай. Думай.

Раздраженно фыркнув, я вырвала листок и скомкала его. Начнем сначала. Выстроим факты в логическом порядке. «Глейзербрукс» получила статус банкрота. «Третий Юнион-банк» потерял деньги. «БЛСС» оказалась первой в очереди кредиторов…

Я постучала карандашом по блокноту. И что с того? Они всего-навсего вернули деньги, которые ссудили. Никаких доходов, никакой прибыли. Ничего.

Если только… Если только они на самом деле не ссужали ни фунта!

Мысль возникла словно из ниоткуда. Я выпрямилась, поняла, что затаила дыхание. Неужели дело в этом? Неужели я раскусила их план?

Так. Будем последовательны. Есть два брата. Им известно, что у компании «Глейзербрукс» серьезные финансовые проблемы. Они знают, что компания только что получила банковский кредит, но сделка не зарегистрирована. Отсюда следует, что у компании имеется пятьдесят миллионов необеспеченных фунтов стерлингов, доступных всякому, кто поспешит выдвинуть претензию…

Не в силах оставаться на месте, я вскочила и принялась мерить шагами комнату. В мозгу словно замкнуло электрическую цепь – столь яркой была вспышка осознания. «Получается», – думала я, грызя карандаш. Получается. Они смухлевали! «БЛСС» присвоила деньги «Третьего Юнион-банка», а страховщики «Картер Спинк» возместили убытки…

Я остановилась. Нет. Все-таки не получается. У меня паранойя. Страховщики покрыли пятьдесят миллионов фунтов только потому, что я допустила ошибку. Ключевой элемент ситуации – моя небрежность. Иначе выходит, что весь план строился на мне. На том, что Саманта Свитинг ошибется.

Но как… Как они могли на это рассчитывать? Нелепо! Невозможно! Нельзя заранее просчитать чужие ошибки. Нельзя заставить человека что-то забыть, нельзя убедить его сесть в лужу…

Или… Кожа внезапно покрылась мурашками. Та записка!

Я обнаружила записку на своем столе, когда было уже слишком поздно. Раньше я ее не видела. Что, если… Господи!

Ощутив слабость в ногах, я присела на подоконник. Что, если кто-то специально подсунул эту записку мне на стол? Зарыл ее среди бумаг в последний момент?

Сердце готово было выскочить из груди. Я покачнулась, ухватилась за штору, чтобы сохранить равновесие.

Что, если я не совершала ошибку? Мир вокруг распадался на глазах, осыпался мелкими брызгами. Что, если Арнольд намеренно не зарегистрировал сделку, а потом представил это как мою небрежность?

В сознании снова и снова, как на поставленной на повтор кассете, проигрывался мой разговор с Арнольдом. Я тогда сказала, что не помню записки у себя на столе. А он тут же сменил тему.

Я решила, что записка попала ко мне вовремя. Решила, что это я опростоволосилась. Моя ошибка. Мой непрофессионализм. Но что, если это не так? В «Картер Спинк» все прекрасно знали, что мой стол – самый захламленный во всей компании. Подсунуть на него еще одну бумажку ничего не стоит. Я все равно не замечу…

Дыхание становилось все более тяжелым, будто я бежала пятикилометровую дистанцию. Я прожила со своей ошибкой два месяца. Она будила меня по утрам и укладывала спать вечерами. Она всегда была со мной, как неотступная боль, а в голове непрерывно звучало: «Саманта Свитинг оскандалилась. Саманта Свитинг уничтожила свою карьеру».

Но… Похоже, меня подставили. Похоже, я ни в чем не виновата. Я не делала ошибок!

Нужно установить раз и навсегда. Нужно узнать правду. Немедленно. Дрожащей рукой я взяла мобильник и набрала номер.

– Лара, соедини меня снова с Арнольдом, – попросила я, едва услышав ее голос.

– Саманта… – Тон у Лары был извиняющийся. – Арнольд распорядился не принимать твоих звонков. И просил передать, чтобы ты больше не приставала к нему по поводу работы. Я цитирую.

Что? Что он наговорил обо мне?

– Лара, я к нему вовсе не приставала. – Я старалась говорить ровно. – Мне нужно… обсудить с ним кое-что. Если он не хочет говорить по телефону, я приду в офис. Организуешь мне встречу?

– Саманта… – Ее тон сделался еще более… смущенным, если такое возможно. – Он сказал… что если ты придешь, охрана тебя выкинет.

– Выкинет? – Я не поверила собственным ушам.

– Мне очень жаль. Знаешь, я тебе правда сочувствую! Он с тобой несправедливо обошелся. Многие так считают.

В чем это она меня убеждает? Что значит «несправедливо обошелся»? Или Лара знает о записке?

– Что… Что ты имеешь в виду? – выдавила я.

– Ну, он же тебя уволил! – воскликнула Лара.

– То есть как? – Я чуть не задохнулась от неожиданности. – О чем ты?

– Я как раз гадала, знаешь ты или нет. – Она понизила голос. – Поскольку он все равно уходит, я могу сказать. Я вела протокол на том собрании, где тебя обсуждали. Арнольд уговорил остальных партнеров. Он сказал, что ты не справилась с обязанностями, что компания не может рисковать, и все такое. А большинство поначалу было за то, чтобы дать тебе шанс. – Она прицокнула языком. – Я была в шоке! Конечно, ему я ничего не сказала…

– Разумеется, – хрипло проговорила я. – Спасибо за информацию, Лара. Я… я не знала.

Голова шла кругом. Все воспринималось как-то искаженно. Арнольд вовсе не сражался за меня. Он добился моего увольнения. Я совсем не знала этого человека. Весь его шарм, все дружелюбие – не более чем маска. Маска!