«ДЕЛО ПОЛЛАРДА»

Наряду с созданием ядерного оружия важнейшим приоритетом для Израиля было получение технологии и образцов для налаживания собственного производства ракет класса «земля — земля». Ядерное оружие без средства его доставки не имеет смысла. Как заявил однажды на секретном совещании командующий ВВС Израиля Вейцман, «любая ракета может нести ядерную боеголовку, она может нести любую боеголовку». Люди Бламберга добывали информацию по ракетной технике из различных источников (открытые публикации, ознакомление с образцами на выставках и демонстрационных испытаниях, обработка научно-технической информации, полученной оперативным, в том числе и агентурным путем) и имели довольно полное представление о том, что стоило и, естественно, что можно было покупать. Большой шаг вперед был сделан, когда Франция, один из лидеров ракетостроения в те годы, согласилась поставить Израилю ракеты класса «земля — земля».

Но поставки даже значительных партий вооружения не могли полностью удовлетворить нужды государства. Без собственного производства возникала слишком сильная зависимость от страны-поставщика — а политическая конъюнктура могла резко измениться, что на самом деле и происходило неоднократно. Кроме того, действует и экономический фактор: оружие стоит очень дорого. Требовалось развивать и собственное производство, и на этом пути были достигнуты значительные успехи. Израиль не копировал слепо чужие образцы, а приспосабливал чужие достижения к своим нуждам и порой добивался технологических прорывов. Вейцман однажды даже заявил, что «Израиль улучшил французские ракеты». Так, например, французская ракета «MD-660» дала начало целому семейству израильских ракет «Луз» и «Иерихон». Помимо этого, Вейцман упоминал секретный проект по созданию ракеты морского базирования.

В министерстве обороны и разведсообществе директор «Лакама» Биньямин Бламберг имел репутацию гения, хотя никто не знал точно круг его обязанностей. Когда руководители разведсообщества запрашивали у «Лакама» отчет о его деятельности, Бламберг просто игнорировал эти запросы. Министр обороны Моше Даян всегда поддерживал сверхсекретное «Бюро научных связей», но никогда не интересовался, чем конкретно оно занимается. Ответственность за «Лакам» он переложил на своего заместителя генерала Цви Зура. Генерал, занимавший в начале 1960-х годов пост начальника штаба армии, предоставил Бламбергу полную свободу действий. Этот либерализм пошел еще дальше, когда после И-летнего перерыва в министерство обороны вернулся Шимон Перес, который сменил Моше Даяна после унизительных поражений во время войны Йом киппур. Фактически все двадцать лет, пока «Лакамом» руководил Биньямин Бламберг, работа как по охране «своих» секретов, так и во внешних действиях проходила достаточно успешно. Некоторые сложности, включая международные, были, но никакая разведка от них не застрахована. Например, по линии «Лакам» Израиль получал ценную технологическую информацию и оборудование от Ричарда Смита, владельца корпорации «Милко» в Калифорнии. С представителями «Лакама» его свел в свое время израильский антрепренер в Голливуде. Сотрудничество шло настолько живо, что Смит в мае 1985 года был официально обвинен федеральным судом присяжных в том, что он контрабандным образом вывез в Израиль 810 криотронов — электронных устройств, которые могут быть использованы в качестве детонаторов ядерных бомб. Для экспорта этих приборов требовалась специальная лицензия, в которой отказывали на основании того, что Израиль не подписал международный договор о нераспространении ядерного оружия. Расследование ФБР установило, что начиная с 1973 года 80 % бизнеса «Милко» вела с Израилем. Но это так, рутина. Серьезные провалы произошли уже в восьмидесятых годах; считается, что они связаны с кадровыми переменами. Началом можно считать 1981 год, когда новый премьер-министр, глава правого блока «Ликуд» Менахем. Бегин назначил Рафи Эйтана, опытного разведчика, самым крупным достижением которого было участие в похищении в 1960 году Адольфа Эйхмана, на пост советника премьера по антитерроризму.

Биографическая справка.

Рафаил Эйтан родился в 1926 году в кибуце «Анн Харод» в долине Джезрил. Его мать вспоминала, что маленький Рафи однажды сказал, насмотревшись кино: «Я хочу быть шпионом, как Мата Хари». Детские фантазии Эйтана скоро стали реальностью: с 12 лет он начал участвовать в деятельности нелегальной армии «Хагана». В ней он заработал прилипчивую кличку «Вонючий Рафи», данную ему после того, как однажды ему пришлось для выполнения задания «Палмах» долго пробираться через канализацию. В день провозглашения независимости Израиля, 15 мая 1948 г., он был ранен, но вскоре выздоровел и пришел на службу в армейскую разведку. После войны Иссер Харел привлек его в кадры совместного оперативного подразделения «Моссада» и «Шин Бета». Формально Эйтан служил в «Шин Бете» с 1950 по 1953 год, а затем перешел в «Моссад», где занял пост начальника оперативного департамента и, в духе времени, принимал личное участие практически во всех громких операциях израильской разведки. Когда вешали Эйхмана, Эйтан был одним из свидетелей казни. Последние слова нацистского военного преступника: «Надеюсь, ты скоро последуешь за мной», — были обращены к Эйтану. В последующие годы у Эйтана были острые оперативные и личные конфликты с новыми руководителями «Моссада» Замиром, а позже — с его преемником Хофи. Эйтан практически стал разделять взгляды Шарона на то, что «Моссад» нуждается в реформировании, его нужно призвать к порядку и даже ослабить. Но практические попытки были предприняты несколько позднее; сначала в 1972 году Эйтан вышел в отставку и решил попробовать себя в бизнесе: от разведения тропических рыбок до торговли недвижимостью, но вскоре разорился. Опыт разведки не всегда применим в бизнесе. Вот тогда-то его друг и покровитель Ариэль Шарон, который в тот период приобрел очень большое влияние в руководстве (Шарон даже носился с идей создания — для себя, естественно, — поста «министра разведки») рекомендовал Эйтана в качестве эксперта по антитерроризму: координационный пост на периферии разведсообщества, не дававший никаких властных полномочий. Как вершина карьеры, это явно не годилось; но замысел был другим — Шарон продвигал нужных ему людей. Когда «верный человек» был подготовлен, Шарон взялся за «Лакам» или «Бюро научных связей», о существовании которого было известно всего нескольким лицам.

Шарон заявлял, что «Лакам» превратился почти в частное предприятие, которое делало то, что считало нужным, и ни перед кем не отчитывалось. Были сведения и о том, что Бламберг слишком благосклонен к своим друзьям, снабжал их конфиденциальной информацией и предоставлял им иные возможности для обогащения — например, технологические новинки и ноу-хау, украденные за рубежом по линии ведомства. После прихода к власти блока «Ликуда» во главе с Бегиным давление на Бламберга усилилось. Считалось, что он слишком тесно связан со старой лейбористской «гвардией». Имелись в виду и конкретные связи: «Лакам» заподозрили в «отмывании денег» и тайном финансировании лейбористов. Это были даже не подозрения, а серьезные обвинения, исходящие от самих работников «Лакама» и подкрепленные доказательствами. И вот после 30 лет работы в разведке и 20 лет пребывания