— Город обречен, — вновь вздохнул маг Воздуха. — Жаль, что мы ничего не можем с этим поделать…

— Ошибаешься, — произнес Лис.

— Что ты хочешь этим сказать? — мрачно поинтересовался Снайпер.

Сейчас его реально мучила совесть — ведь это был его план по уничтожению пиратов, при этом он был уверен, что после выполнения миссии сможет заставить Ингара похоронить утопленников. Но любой, даже самый удачный план может дать сбой, и напрасно утешать себя мыслью, что после захвата Стоунхенда морские разбойники все равно вырезали бы всех горожан подчистую. Понятное дело, что это не так, кто-то все равно остался б в живых…

Здесь же — без вариантов. К тому же после уничтожения города ненасытные утопленники, словно чума, пройдутся по всем землям Центрального мира, унеся огромное множество жизней, прежде чем последнему из них отрубят голову. Хотя не исключено, что и не отрубят. Если эдакая орда не распадется и продолжит действовать сообща, вполне вероятно, что в скором времени в этом мире просто не останется людей. Конечно, глупо рассуждать на тему, какое из двух глобальных зол меньшее. Но когда ты причастен к появлению одного из них, пусть даже практически равнозначного первому, это всегда тяжело…

— Я хочу попросить лишь об одном — не мешайте мне, — произнес Лис. — И ты, Окто, тоже оставайся на месте. Это приказ твоего кайо.

— Ооо, — простонал кутруб, смахивая окровавленной лапой слезу с черной морды. — Оон впервые назваал себя мооим кайооо…

Но ослушаться не посмел, когда Лис, пришпорив коня, поскакал вниз, в самое сердце кровавого пекла.

— Что задумал этот мальчишка? Надо его остановить! — воскликнул Тестомес, пришпоривая коня. Но конь не сдвинулся с места — Снайпер крепко держал повод.

— Я рад, что тебе не все равно, — жестко произнес стрелок. — Похоже, ты и вправду здорово изменился, Итан. Но сейчас ты ошибаешься. Лис не мальчишка. Он — мужчина, воин, который просил ему не мешать. Думаю, он знает, что делает.

…Лис и вправду знал. Он чувствовал, как в унисон бьются оба его сердца, ощущал, как бурлит, разливается по его венам мощь всепожирающего огня. Это было восхитительное чувство, замешанное на азарте бешеной скачки и осознании того, что ему сейчас предстояло сделать. Ведь это действительно сумасшедшее ощущение — знать, что только ты один можешь спасти целый город, а может, и весь мир. Пусть даже ценой собственной жизни…

Несколько десятков утопленников остановились, прекратив гоняться за обезумевшими от страха пиратами, и одновременно повернули чешуйчатые головы в одном и том же направлении. По горной дороге бешеным галопом несся конь, понукаемый всадником. Свежая, вкусная еда, которая сама лезет в пасть.

Ни у живых, ни у мертвых не принято отказываться от приятных подарков. Утопленники дружно оскалились и растопырили лапы, готовясь схватить неожиданное угощение. Но за мгновение до удара стену мертвой плоти Лис заставил коня прыгнуть…

Защитники Стоунхенда замерли на стенах, наблюдая невиданное зрелище, о котором еще много столетий будут рассказывать правдивые легенды. Правдивые — потому что есть подвиги, которые не нужно приукрашивать, стараясь поразить слушателя придуманными чудесами…

Немыслимо яркое сияние родилось в том месте, где только что находился всадник, летящий над толпой мертвецов. Это сияние залило все огромное пространство, находящееся за стенами крепости, при этом не затронув сам город, — так поток огненной лавы старательно огибает гранитную глыбу, торчащую на его пути. Люди на стенах невольно прикрыли лица руками, спасая глаза от пронзительного света, казалось, проникающего даже сквозь ладони…

Но продолжалось это недолго. Свет погас так же внезапно, как и возник. А когда защитники Стоунхенда вновь взглянули со стен вниз, то им открылась поразительно жуткая картина.

Все пространство вокруг города-крепости было засыпано костями. Уродливые скелеты утопленников и их фрагменты перемешались со скелетами пиратов, и уже невозможно было определить, чьи именно останки белеют у подножия древних стен. А возле южных ворот колыхалась невообразимо огромная масса серо-розовой плоти, по форме отдаленно напоминающая дракона…

— Великие Высшие! — воскликнул Тестомес. — Он стянул на себя плоть и с утопленников, и с пиратов! Абсолютно всю плоть! Но… но ведь это явно нежизнеспособная форма жизни! Он никогда не сможет взлететь. Да что там взлететь, он и ходить-то вряд ли сможет! Никакая магия не удержит на скелете такое количество мяса. И если его в ближайшее время не убьет притяжение земли, то он просто-напросто через несколько часов сдохнет от голода!

— А потом начнутся болезни среди горожан, — произнес Снайпер. — Такое количество мертвечины не сжечь и не закопать в землю.

— Сжигать такое никакого топлива не хватит, — согласился Итан. — И закапывать не выход. Подземные воды размоют ядовитую плоть утопленников и отравят колодцы. О великие Высшие, не одно, так другое…

Внезапно огромный холм плоти вздрогнул, а вместе с ним вздрогнула земля, да так, что со склонов Драконьих Клыков сорвалось несколько крупных камней, увлекая за собой целый поток более мелких.

Гигантский, уродливый дракон сделал шаг. Потом второй. Третий… По тому, как ходила ходуном полужидкая плоть, как напрягались огромные мышцы под тонкой, местами рваной кожей, было понятно — каждый шаг дается монстру с огромным трудом. Но дракон шел, волоча за собой безжизненные паруса крыльев… и постепенно удаляясь от Стоунхенда в сторону моря.

— Он уходит, — тихо произнес Снайпер. — Он уходит, спасая людей от самого себя…

— Ооо, мой кайооо! — горестно выл кутруб, обхватив голову лапами.

Отсюда, с высоты, было прекрасно видно, как дракон напрягает все силы для того, чтобы идти быстрее. От его крыльев уже отрывались лоскуты, которые оставались на дороге, тут же превращаясь в пузырящиеся, наверняка зловонные лужи. Куски кожи отслаивались от боков и повисали, качаясь от морского ветра, словно старые, рваные тряпки. Еще немного, и токсичная плоть начнет падать на землю, отравляя ее хуже самого страшного яда…

Но дракон успел.

Его лапы ступили на линию прибоя, окрасив морскую пену черной кровью, сочащейся из разрывов кожи. Волны бились о грудь дракона, входящего в воду, словно стараясь вытолкнуть его обратно на берег. Но тот упрямо шел вперед, все глубже и глубже погружаясь в морскую пучину — до тех пор, пока не стала видна лишь его уродливая голова на длинной шее.

И тогда чудовище повернуло ее в сторону города и издало громкий, протяжный крик, в котором не было ничего от драконьего рева. Скорее, это был полный горя вопль человека, потерявшего самое дорогое, что у него было.

Тестомес смахнул ладонью невольную слезу.

— У него в городе осталась девушка…

— Знаю, — с горечью произнес Снайпер. — И сейчас он сделал для нее больше, чем любой мужчина на земле, который когда-нибудь любил по-настоящему.

— А ведь сейчас ты подумал о том, чего сам не сделал когда-то. Или не захотел сделать.