него разгорелось целое противостояние между Командиром, китаянками и поварихой.

Увидев предложенный Командиром первоначальный вариант, Александра Сергеевна нашла в себе силы не упасть в обморок и заявила, что девушки наденут эту срамоту только через её труп. Вариант, предложенный самой поварихой, напоминал монашеский балахон и был категорически отвергнут уже самими её воспитанницами.

В итоге был сшит некий компромиссный вариант, от которого всё равно у человека неподготовленного, а пожалуй, и подготовленного тоже, мозги отшибало начисто. Так что глупо пялящиеся в спину Мэй парни ещё хорошо держались.

Выходило, что китаянка сейчас нарушала как минимум два правила, и Карл Густович хотел бы знать причину.

– Знакомьтесь, это Лин Мэй. Она, можно так сказать, воспитанница нашей части. И сейчас она нам всем расскажет, что она тут делает и почему так одета.

Ещё не закончив говорить, по расплывающейся улыбке и хитро заблестевшим глазам доктор понял, что оправдание («отмазка» по меткому выражению Командира) у змейки заготовлено.

– А я не успела, я товарища Командира встречала.

Интонации бархатного, с очень мягко произносимым «р» голоса завораживали и намекали, что этой причины более чем достаточно для оправдания любого поступка. И приставать к девушке со всякими пустяками глупо.

Увы, к большому сожалению Мэй, доктор Эмих прекрасно знал её уловки, да и возраст уже давал ему некоторый иммунитет к женскому очарованию.

– И что? Он ещё утром прилетел.

Ресницы Мэй задрожали, и прямо на глазах роковая красотка стала превращаться в обиженного ребёнка, готового расплакаться.

– Я тёте Саше помогала.

– Ага, ты мне ещё слезу пусти тут! Попрошу на опыты тебя отдать, раз ослепла!

– На опыты?! Ослепла?! – На доктора посмотрели все, включая оторвавшихся от созерцания форм китаянки курсантов.

– А куда же, если ты меня от Льва Марковича отличить не можешь? Или, по-твоему, здесь урок актёрского мастерства?

Карл Густович не забыл время, проведённое с отребьем на портовых складах Казани, и прекрасно знал, когда нельзя показывать страх. Не то чтобы он всерьёз опасался за свою жизнь или здоровье, но в отношениях со «змейками» совершенно интуитивно выбрал роль этакого злого гения, в свободное от работы время создающего своего гомункула и постоянно нуждающегося в новых подопытных.

Хотя ни Юи, ни Лин, в отличие от доктора Баха, никогда не читали произведение Мэри Шелли, за приключениями Чуи Чубайса девушки следили с не меньшим интересом, чем все остальные. И что из себя представляет боевой биологический голем, понятие имели. Конечно, в то, что доктор создаёт какого-то монстра, они не верили, но… Багаж знаний шестнадцатилетних китаянок не был достаточен, чтобы быть уверенными в этом наверняка.

– Куртка где?! А?! Тебе что было сказано?! Ты, вообще, что тут делаешь?

– Я?! Я этих проглотов, – кивок в сторону курсантов, – от голода спасаю. Тёть Саша сказала: «Езжай срочно, отвези им мясо».

– Какое мясо?

– Обычное, коровье и свиное. Кости какие-то, целый мешок, мы с Юи кое-как закинули его на квадрик.

– Кости? Так это не для еды, это для опытов. – Доктор Эмих плотоядно ухмыльнулся. – И где он? И, кстати, где Юи?

– Юи?..

– Да, Юи.

– Вы разве не знаете, доктор? Она так боится, что вы заберёте её в свою лабораторию, что шарахается от каждого шороха и прячется от собственной тени. Давайте помолчим.

Мэй обвела всех взглядом, заговорщицки улыбнулась и приложила палец к губам.

Звук передёргиваемого затвора, раздавшийся в тишине где-то за спинами курсантов, показался оглушительным.

Очень медленно повернувшись, парни расступились, и в образовавшемся коридоре стала видна вторая, в отличие от первой коротко стриженная китаянка, приставившая пистолет к затылку Кондрата.

– Паф! – Девушка подула на ствол ТТ, сдувая воображаемый дымок, и картинно убрала пистолет куда-то под кожаную куртку. – Я здесь уже целую вечность торчу, могла бы всех… – Девушка характерным жестом провела ногтем большого пальца по своей шее. – Ты, Тор, не забудь им вторую благодарность вынести, за бдительность.

– Я им объявлю, ты, Юльчик, не сомневайся, так объявлю…

– Ну и хорошо, а мы пошли. У нас дела. Важные.

Уже почти скрывшись за дверью, ведущей в столовую, вторая китаянка, одетая в очень интересную куртку, обернулась:

– Чуть не забыла… Мешок с ногами на столе. И это… Дверь закройте, бдительные.

Звонкий задорный смех внезапно наполнил помещение звучанием двух серебряных колокольчиков, и через несколько секунд так же внезапно стих, растворившись в пространстве ангара, обильно заполненном мужским железом. А курсантов ещё долго не покидало странное чувство прикосновения к тайне. Конечно, кроме Ивана Жукова, которому было плевать на все тайны мира – он просто влюбился.

Барс уходит в отрыв

Капитан Октябрьский с красивым и грозным позывным Барс внимательно наблюдал за Командиром, неспешно расставляющим на столе кофейные принадлежности. Золочёный фарфор с изумрудными узорами смотрелся на тёмной поцарапанной столешнице, как фрейлины императрицы на митинге работниц завода «Красное Сормово». Командир не раз говорил, что надо бы отдать эти чашки в какой-нибудь музей, да руки никак не доходили.

Впрочем, в данный момент красота посуды капитана интересовала мало, важнее был сам факт приготовлений, который однозначно указывал, что разговор будет непростым. Командир угощал кофе только в крайних случаях, когда ему самому для разговора требовалась максимальная концентрация. А просьба к ключевым инструкторам собраться и подождать окончания их с Андреем разговора вообще беспрецедентна. О чём настолько важном они могут говорить?

Андрею приходило на ум только то, что он не справился, и его заменят более квалифицированным спецом. Правда, против этой версии как раз говорят выставленные чашки и кофейник. Как правило, Командир не тратит по два часа на не оправдавших доверия и кофе с ними не пьёт. Да и «косяков» Андрей за собой не помнит. Тогда что?

– Сахар будешь?

– Нет.

Андрей не отказался бы от хорошей порции коньяка, но Командир в мирное время употреблял алкоголь несколько раз в год по великим праздникам.

– Правильно. Сахар – белая смерть.

Командир не спеша, аккуратно разлил кофе по чашкам и двинул одну в сторону Барса. По кабинету поплыл резкий пряный аромат. Андрей не любил этот горький, как дёготь, напиток, но признавал, что мозги кофе прочищает будь здоров. Поэтому и пил его как лекарство, не опускаясь до всяких там добавок.

– Кстати о птичках. Глянь вон в тот ящик, какую я игрушку привёз.

– Этот?

– Да.

– Интересненько! Смотрю, коротковат он для винтовочки-то, а для пистоля большеват.

– Да ты глянь, не гадай, там просто защёлки.

Андрей открыл ящик, обитый изнутри чёрным бархатом, достал «игрушку» и завис. Хотя понятие «когнитивный диссонанс» появится только через шестнадцать лет, именно его Барс